Путь из варяг в греки проходило по. Был ли путь из Варяг в Греки? О чем это говорит

Ложный Рюрик. О чем молчат историки Павлищева Наталья Павловна

Кто придумал путь «из варяг в греки»?

А правда, кто первым не просто назвал этот путь именно так, но и прочертил на карте уверенной рукой… что именно прочертил?

Возьмите карту или откройте ее на экране компьютера и попробуйте вразумительно пройти участок между озером Ильмень и Днепром. Если с одной стороны до Ильменя, а с другой до Смоленска все как-то объяснимо, то этот промежуток «между», который, кстати, ни много ни мало километров 400, нелогичен совершенно.

Для тех, кто не особенно интересовался этим вопросом, чуть подробней. Ладожское озеро (озеро Нево) было для торговых путей с востока на запад и с севера на юг на территории Руси точкой, в которой сходились два маршрута. Один хорошо известный и официально признанный вот в таком виде: из Балтийского (Варяжского) моря по Неве в Ладожское озеро, потом по Волхову до Ильменя, из которого он вытекает, от Ильменя вверх по Ловати, Кунье, Сереже, потом волоком до Торопы, впадающей в Западную Двину, по ней до озера Каспля, оттуда снова волок до реки Катынь и по ней до Днепра, дальше мимо Киева, через пороги до Черного моря и вдоль берега в бухту Золотой Рог. Путь, честно говоря, просто кошмарный: на Неве пороги, которые не всякое лето проходимы при встречном ветре, на Волхове пороги, которые по берегу не пройти (сейчас они под водой Волховского водохранилища), два тяжелейших волока через водоразделы, то есть сначала вверх, потом вниз, Днепровские пороги…

Но трудности пути - это одно, а его возможность - несколько иное. А рациональность и вовсе третье. Это третье вполне способно превзойти первые два. Если везти было супервыгодно, то верблюды караванов вышагивали тысячи километров, неся на спинах грузы специй и китайского шелка, корабли уходили в таинственные моря без малейшей гарантии возвращения, уповая только на попутный ветер и немного везения.

Но для этого должно быть не просто выгодно, а так выгодно, чтобы по возвращении забыть все кошмары и даже захотеть испытать их снова.

Сначала подробно о самом пути, как его видел летописец (или не видел, но придумал, что больше похоже).

Путь «из варяг в греки» описан и расписан подробно не только византийским императором Константином Багрянородным, но и тьмой его последователей, разобран «по косточкам», вернее, по Днепровским порогам - самому известному участку этого пути. Уж куда подробней, даже названия этих самых порогов даны на двух языках.

Напомню коротко.

Путь начинался «где-то там» у варягов, у Константина Багрянородного описание идет от сбора подле Киева большого каравана лодок-однодревок (моноксилов, как звали их греки) для плавания по Днепру. Историки долго видели в этих ладьях утлые челны (как же, из одного же дерева!), забывая, что лесные гиганты в те времена бывали не в пример больше нынешних, раз этак в десять. Однодревками суда назывались потому, что киль судна изготавливался из одного огромного дерева метров 10–15 длиной. Такая ладья несла 20–40 человек и массу товара.

Еще весной со всей огромной территории бассейна Днепра к Киеву начинали собираться суда, груженные бочками с воском и медом, тюками со скорой (пушниной), пенькой (веревки из конопли) и другими товарами. Количество ладей нам тоже известно - порядка 2000! Огромный караван готовился к отплытию в самом Киеве, в Вышгороде, Витичеве, где была сигнальная башня, извещавшая огнем о приближении печенегов, Переяславле, Родне. Самым южным форпостом на пограничной реке Суле в 10 километрах от Днепра был город-гавань Желни (Воинская Гребля), имевший своеобразное сооружение, благодаря которому вышедшие из Руси суда при получении неблагоприятных вестей могли скрыться в прибрежном укреплении, внутрь которого входили прямо из реки. Но это была последняя гавань, дальше купцы могли полагаться только на свои силы и силы своих защитников.

Особенно тяжелым на пути от Киева к морю был проход Днепровских порогов, когда приходилось вытаскивать либо часть груза, либо весь, а то и сами суда на берег, а затем снова спускать на воду. Об опасностях говорят названия порогов: Иссупи значит «Не спи!». Речной поток в этом месте узок, посередине выступают из воды обрывистые и высокие скалы, бьющаяся о них и падающая вниз вода производит страшный гул. Второй порог по-русски Улворси, по-славянски - Островунипрах, что значит «Островок порога», он настолько же тяжел. Третий - Геландри, по-славянски «Шум порога». Самый большой - Айфор, по-славянски Неясыть, или «Ненасытный». Здесь приходилось полностью разгружать ладьи и тащить их берегом, остальные пороги проходили, перетаскивая сами суда по пояс в воде. Пятый - Варуфорос, по-славянски Вулнипрах, с большой заводью. Шестой - Леанди, значит «Кипение воды», и последний, седьмой, Струкун, по-славянски Напрези, что переводится как «Малый порог».

И все под стрелами печенегов, хорошо знавших время и место появления русских торговых караванов. Именно для таких целей славяне и стали впервые привлекать варяжские дружины, только позже варяги начали вмешиваться непосредственно в жизнь местного населения. Во времена первых русских князей они сами часто сопровождали эти караваны, не столько потому, что беспокоились за сохранность чужих товаров, сколько потому, что имели там много своего, собранного в полюдье. На острове Хортица (близ современного Запорожья) «…руссы совершают свои жертвоприношения, так как там растет огромный дуб. Они приносят живых петухов, кругом втыкают стрелы, а иные кладут куски хлеба, мяса…». Это снова свидетельства византийского императора. Дальше, на острове Березань близ устья Днепра, ладьи оснащались ветрилами (парусами) для плавания уже по морю.

Окончание пути в бухте Золотой Рог Константинополя хорошо известно, но почему-то никто не задается вопросом о его начале, считается само собой разумеющимся, что варяги доставляют собранный товар, а русские князья дань в Киев со всех сторон, и дальше как заведено. Не вопрос, доставляли, вопрос в другом - чем торговали купцы с тех самых моноксилов в Константинополе? Мехами, воском, иногда оружием… Иногда оружием, но главным товаром были меха.

Понятно, что их могли скупать и привозить варяги, только вот откуда? Неужели брали на своих рынках в Хедебю или в Сигтуне и тащили через всю Русь и Степь до Константинополя? Окрестности Хедебю вовсе не славились меховым промыслом. Значит, все-таки Русь, с ее несметными меховыми запасами, причем не окрестности Киева и даже не Новгород, где пушной зверь уже был основательно выбит, самые дорогие и лучшие меха традиционно поставлял Русский Север.

Тогда где же начинался путь «из варяг в греки»? От Киева, куда из Новгорода волоками доставляли товары с севера и из Ладоги, с запада, с востока?

Но это не все, понимаю, что читатели и без меня наслышаны, вернее, начитаны о волоках и печенегах, которым напасть во время волока - любимое занятие. Описание византийского императора, изобилующее интересными подробностями, конечно, хорошо, но, похоже, большей части пути, того, что до Киева, он вообще не представлял.

А мы попробуем представить…

И привлечем для этого хорошо известный всем «Словарь Брокгауза и Ефрона». Вы доверяете этому энциклопедическому словарю, до которого нынешним многотомным энциклопедиям очень далеко? Стоит доверять, писано не ради красного словца, а действительно для информации.

Так вот, «Словарь» так рассказывает об участках этого знаменитого пути до Киева, то есть о том, что в пространный труд византийского императора не попало:

«Нева вытекает из Ладожского озера двумя рукавами, образующими небольшой остров Орехов, на котором расположена Шлиссельбургская крепость. Вход в реку усеян песчаными рифами, что препятствует судам с осадкой в 5–6 (1,86 м) футов свободно проникать из озера в Неву. Наиболее доступный фарватер идет от Кошкина маяка на Ладожское озеро (в 5 верстах от устья Невы) вдоль западного берега; глубина его в начале на протяжении 1/2 версты не более 7 (2,17 м) футов, иногда же уменьшается до 4 (1,25 м) футов, затем глубина увеличивается, достигая местами 21 фута; ширина фарватера 200 саженей». (Словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона.)

Добавьте к тому пороги, которые существуют и поныне…

Едва ли во времена Рюрика, не так давно образовавшись, Нева вела себя «приличней», она и сейчас создает немало трудностей, достаточно вспомнить осенние наводнения, когда встречный ветер в моря гонит волну обратно в Ладогу и город Санкт-Петербург превращается в большое холодное озеро. Сейчас спасает знаменитая дамба, но много столетий осенью никому в голову не приходило нос совать в эти воды…

Можно еще добавить то, что Невская губа не зря иронично прозвана Маркизовой лужей за свою небольшую глубину и большое количество отмелей, то и дело меняющих свое расположение. Не слишком удобное место для плавания, тем более под парусами, с учетом постоянных ветров залива.

А как же плавают сейчас? Фарватер углубили и углубляют постоянно, но Невскую губу и Неву без лоцмана не пройдешь.

Это о Неве. Про Ладожское озеро хорошо бы отдельный рассказ, потому что более штормовой водоем найти трудно, плавание по нему всегда относилось к разряду опасных. Озеро холодное и бурное, строптивое и временами непредсказуемое, ему ничего не стоит погнать свою воду обратно во впадающие реки или вдруг устроить небольшую бурю прямо посреди ясного дня.

Но оставим Ладожское озеро (или Нево, как его называли) в покое, отправимся сразу в Волхов, чтобы по нему добраться до Ильменя. Первая же проблема: пороги.

Теперь слово знаменитому путешественнику Олеарию, посетившему Московию в 30-х годах XVII века:

«В семи верстах от Ладоги (пять верст составляют одну немецкую милю) на этой реке пороги и еще через семь верст другие. Через которые очень опасно переезжать в лодках, так как там река стрелою мчится вниз с больших камней и между ними. Поэтому, когда мы прибыли к первым порогам, то вышли из лодок и пошли берегом, дожидаясь, пока наши лодки сотнею людей перетаскивались через пороги на канатах». (Адам Олеарий. «Описание путешествия в Московию».)

И снова Брокгауз и Ефрон:

«Пороги на Волхове находятся в нижней части течения реки в Петербургской губернии, а именно: Пчевские - тянутся на протяжении 9 верст 100 саженей; образовались вследствие пересечения реки 12 каменистыми косами; падение около 3 футов; для судоходства не опасны, хотя представляют для последнего неудобства вследствие узкого фарватера и крутых поворотов. Волховские или Ладожские пороги начинаются в 1 версте ниже Гостинопольской пристани, простираются на 8 верст 200 саженей до села Михаила Архангела. Волхов здесь 120 саженей ширины, берега скалистые, отвесные, высотой 110 футов. Пороги расположены уступами и состоят из двух частей, разделенных между собой плесом в 3 версты. Верхняя часть - Велицкая у села Вельсов; здесь особенно неудобен для судоходства так называемый Велицкий руб; в древности здесь суда обыкновенно разгружались и товары везли сухим путем для обхода порогов. Петропавловская часть порогов состоит из 5 рубов и 4 каменных кос. Дно Волховских порогов состоит из плитняка. Глубина весной до 2,5 (1,78 м) аршин, осенью же в мелководье 0,5–1,5 (1,05 м) аршина, вследствие чего большинство судов наполовину разгружаются на специальные суда и вновь нагружаются по проходе порогов. Падение воды в Волховских порогах 29 футов 6 дюймов (более 9 м), течение бурливое. Среднее навигационное время для Волхова 215 дней». (Словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона.)

Ильмень не легче, озеро мелкое, потому почти любой ветерок поднимает на нем такие волны, которые на море назывались бы штормом. Берега топкие, где попало в случае необходимости не пристанешь. К тому же озеро сильно разливается во время паводка, увеличивая площадь водной поверхности в несколько раз (до 7).

Но если пройти и его, нужно пониматься вверх по Ловати. Как далеко? Не очень, судите сами:

«В верхнем течении до города Великих Лук несудоходна. От Великих Лук до границы Новгородской губернией Ловать уже сплавная, судоходство затрудняется многими порогами. Ширина до 50 саженей, глубина очень изменчива, в малую воду на порогах до 2 футов (0,62 м) и менее. Течение довольно быстро, и ложе каменисто. Нижняя часть судоходна в разлив, летом же препятствует мелководье. Ловать судоходна на протяжении 125 верст. Судоходство по Ловати производится главным образом весною, в остальное время оно затруднительно вследствие порожистого и местами каменистого дна». (Словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона.)

Судоходство по Ловати ограничено временем весеннего паводка на ней. Нет Ловати, нет и толка от судоходства по Волхову, разве что возить что-то из Новгорода в Ладогу.

Негусто, если вычесть зимние месяцы со льдом на реках и в заливе, осенние с буйными ветрами на Неве и штормами на Ладожском озере, летние с сильным обмелением той же Ловати, остается пара месяцев (и то с натяжкой) весеннего паводка.

Вам не кажется, что это просто несерьезно - говорить о таком пути из далекой Скандинавии в Черное море за пару месяцев при лучшем раскладе? Но ведь не выдумали русских купцов и их меха в Константинополе, не придумал Константин Багрянородный прохождение порогов под стрелами печенегов, был такой путь! И путь был, и пороги, и даже моноксилы, только не совсем так, как придумано… нет, не летописцем, а его далекими потомками уже в нынешнее время.

Византийский император ни слова не написал о пути до Киева, все только от него. Как приходили к Киеву, Константин не знал и врать не стал, тем более ему и сыну, для которого император писал наставления, все равно.

А вот нам нет. Почему? Да потому что это может объяснить, откуда на Руси взялись варяги!

Оспаривать путь по Днепру и Черному морю не будем, здесь вопросов нет.

Еще раз вернемся к пути из Балтийского моря в сам Днепр. Вы уже прочувствовали, что через Финский залив, Невскую губу (Маркизову лужу), Неву, Ладожское озеро, Волхов, Ильмень, Ловать и так далее идти просто кошмарно. К тому же стоит вспомнить, что корабли викингов были морскими судами, пробираться по мелким речкам на таких судах крайне проблематично, не говоря уж о волоках (тащить махину шириной больше пяти метров можно только по просеке вдвое шире и требует немыслимого труда). В верховьях Ловати двум большим судам не разойтись…

Была ли другая возможность попасть из Днепра в Балтийское море, минуя Ильмень?

Да, была и есть, и не одна.

По порядку.

Чуть выше Киева по течению в Днепр впадает его правый приток Припять. Та самая несчастная Припять, которой не повезло с Чернобылем. Сейчас в этот район попасть можно лишь по спецпропускам либо тайно, рискуя если не жизнью, то здоровьем, потому этот путь закрыт. Но существовал он издревле.

По Припяти можно подняться довольно далеко, она и сейчас судоходна на 590 км от устья. А дальше водораздел в районе Бреста, не буду описывать, как именно проходили этот путь, не знаю, но догадаться нетрудно, сейчас существует Днепровско-Бугский канал, соединяющий приток Припяти реку Пину с притоком Буга Мухавцом. Канал создан в конце XVIII века и включает в себя часть русла этих рек.

Сказать, что раньше двигались так же, с уверенностью нельзя, но то, что по Припяти можно было попасть в Буг, а оттуда в Вислу, точно. Торговые пути - это не только дорога и дорога, какой бы она ни была, это обязательно поселения, поставленные вдоль нее, потому что караванам нужно где-то ночевать, ладьям купцов приставать к берегу хотя бы изредка, чтобы пополнить запасы, что-то починить, что-то продать или прикупить.

Такие поселения обязательно вставали вблизи волоков, где без помощи местного населения просто не обойтись - Гнёздово, Тимерево… И Брест? Берестье упоминается в летописи впервые во времена Ярослава Мудрого, возможно, существовало раньше, но раскопки показали только XI век. Возможно, волок был в другом месте, и археологов еще ждут чудесные открытия (на Гнёздово ведь тоже наткнулись случайно). Но в любом случае такой путь трижды короче, чем через Ладогу, много безопасней и выводит сразу к старинному Гданьску. Вот мы и в Балтийском море.

Можно по Припяти дойти до Птичи, по ней подняться до самого Минска, городище древнего Минска стояло в месте впадения в Птичь речки Менки, а там до Немана рукой подать (городище километрах в четырех от речки Уссы, впадающей в Неманец, а тот в Неман, который принесет ладьи в Куршский залив Балтийского моря «напротив» шведского Бронхольма.

Наверняка не зря речку назвали Менкой, а сам город Менском, был там когда-то торг, но потом крепостица сгорела и восстановилась не сразу, на новом месте, чуть северо-восточней, со временем превратившись в Минск.

Еще вариант: из Днепра в Березину, из нее в Свислочь, которая до самого Минска, а дальше вы уже знаете.

Ну и третий вариант: подняться по Днепру до речки Катынь (это древнее поселение Гнёздово, видимо, ранний Смоленск), от Катыни волок на речку Удру, Клец и озеро Каспля, из которого вытекает речка Каспля - приток Западной Двины. В устье Западной Двины - город Рига, как известно, стоящий на Рижском взморье, то бишь на берегу Рижского залива Балтийского моря. Залив куда более «приличный» в плане глубин, чем Финский и особенно Невская губа (Маркизова лужа).

Если уж совсем неймется попасть именно в Финский залив (обожаете вы его, и все тут!), то все равно можно не мучиться с порогами на Волхове и Неве и бурным Ладожским озером. Можно по Западной Двине, из нее где-нибудь в районе нынешнего Верхнедвинска в Освейское озеро (название-то какое!), дальше в систему Себежских озер или по Иссе в реку Великую, по ней прямиком в Псковское и Чудское озера и по короткой Нарве в Финский залив. Снова никаких отмелей или порогов, система в те далекие времена была вполне проходима, судя по состоянию озера Освейского и соседнего огромного глубокого болота, оно раньше было большим и вполне себе судоходным. И до той же Сигтуны от Киева «всего» 2000 км.

Или по притоке Западной Двины Дриссе до ее притока Ущо и с волоками на реку Великую, которая впадает в Псковское озеро, и через Нарву в Финский залив. А по пути нам встретятся деревня Переволока, озеро Заволоцкое, озеро Волоченец… Говорящие названия, правда?

Судя по всему, не всеми предложенными вариантами пользовались, хотя они ничуть не хуже, зато на полтысячи километров короче «официального» - через Новгород и Ладогу. Вполне хватало предыдущих, именно ради торговли выросли порты Гданьск и Рига, города на водном пути - Менск (Минск), Гнёздово (Смоленск), Полоцк на Полоте, по которой тоже можно уйти в сторону Невежа и Великих Лук, Псков в устье реки Великой… Да, и Ладога, и Новгород, но Новгород встал позже призвания Рюрика, не нашли археологи ничего раньше Рюрикова городища, а Ладога… похоже, она была поставлена ради совсем другого пути, об этом речь впереди.

Еще раз положите перед собой карту, к сожалению, формат книги не позволяет вклеить ее размером с футбольное поле, а на меньшей мало что понятно, потому прошу карту открыть на компьютере или хотя бы представить мысленно. Естественно, карту Восточной Европы, то бишь России, Украины, Беларуси, Польши и Латвии.

Открыли или хотя бы представили? А теперь представьте, что вы стоите в Киеве уже в ладье и размышляете, как бы вам быстрей и удобней попасть в Балтийское море, ну, например, на тот же остров Рюген. Вариантов несколько на выбор:

Отправиться тем самым, описанным летописцем путем на север с максимумом трудностей что на реках, что на волоках, что на озерах, что в самом Финском заливе, который, вообще-то, длиннющее ответвление вдоль берегов, просто усеянное крошечными островками (а судно-то парусное или гребное, и из всех навигационных приборов только собственные глаза и память);

Сразу за самим Киевом просто свернуть на правый приток Днепра Припять (это сейчас туда нельзя, там Чернобыль, а во времена Рюрика окрестности еще загажены не были), по Припяти до волока в Западный Буг, который приток Вислы, а Висла впадает прямехонько безо всяких порогов в Балтийское море, причем не где-нибудь в Маркизовой луже, а в Гданьске (Гданьск стоит в устье Вислы);

Если очень неймется и хочется северней, то можно по Неману или, в конце концов, по той же Западной Двине (Даугаве), но не в Ловать после нее тащиться, а прямиком в Рижский залив.

Ну, так как пойдете?

Чтобы облегчить выбор, еще данные. Первый путь от Киева до острова Рюген, это примерно 3000 км, даже если весенний паводок и Ловать проходима вся.

Второй, по Висле и через Гданьск, и третий по Неману примерно одинаковы - где-то 1600–1700 км.

Если собрались не на Рюген, а на торг в шведскую Сигтуну, через Ригу по Западной Двине - 1700 км. Но через Ладогу все равно дальше километров на 500.

Для бешеной собаки тысяча километров не крюк? Пожалейте тех, кто будет тащить вашу ладью на волоках, и нервы своего кормчего, обходящего мели и скалы.

Кто-нибудь может вразумительно объяснить, зачем тащить тяжелогруженые суда, делая такой сумасшедший крюк? В Маркизовой луже, да и в Финском заливе вообще торговать не с кем, городов не было. Какой нормальный купец выберет самый длинный, тяжелый и опасный путь, если есть другие, более приемлемые? Возможно, парочка бешеных собак и найдется, но чтоб караваны…

Я просто пытаюсь понять, почему древние купцы (по мнению современных историков, в летописях об этом пути, похоже, ни слова) предпочли наиболее трудный и неудобный путь всем остальным возможным? Почему не поставили поселение у Ильменя там, где позже встал Новгород, если уж избрали эти трудности, неужели без Рюрика не сообразили?

Если следовать логике, то этой части пути ПРОСТО НЕ МОГЛО БЫТЬ!

А как же Гнёздово, что под Смоленском? Стоял же город, и немалый, историки утверждают, что стоял на волоке. Согласна, на волоке из Днепра в… считается, Катынку и дальше, в озеро Каспля и в Западную Двину. И с этим согласна, это тот самый вариант через Ригу, который 2100 км, но при чем здесь Ловать, Ильмень и Новгород?!

Похоже, Гнёздово не столько стояло на волоке, сколько держало контроль над всей округой, одна загвоздка - город поставлен в Х веке, и знать о нем, например, Константин Багрянородный, живший в первой половине этого века, просто не мог. Да и Рюрик о таком тоже знать не мог, не было Гнёздова во времена Рюрика и Вещего Олега (интересно, а этот как свои суда тащил, когда отправился из Новгорода обманывать Аскольда и Дира?).

Предвижу еще более громкое возражение: а как же Ладога?! Альдейгьюборг, который всемирно, можно сказать, известен даже в те времена. Уж об этом городе даже скандинавские саги упоминают, столько всего писано-переписано, навыдумывано и откопано. Ладога-то и Любша были?!

Не отрицаю: БЫЛИ. И даже стояли там, где их откопали, и Ладога даже была торговым центром, достаточно заметным по тем временам. Следовательно, суда там появлялись, даже скандинавские, даже из Сигтуны или с Готланда (кажется, с Рюгена замечены не были).

Немного о Ладоге и крепости, которая стояла на противоположном берегу Волхова напротив нее, - Любше. Настоящее название крепости мы вряд ли когда-нибудь узнаем, ее назвали Любшанской по имени речки, при впадении в которую и стояла. А еще об Ильмене и Новгороде.

Еще раз к истокам. Вернее, сначала к устью реки Волхов и озера Нево, которое сейчас Ладожское, потом к истоку самого Волхова и Древней Руси.

Напоминаю тем, кто пропустил: Ладожское озеро (Нево) не всегда было озером, некогда оно числилось пресноводным заливом Балтийского моря (вот только не стоит его пока называть Варяжским, таким оно стало позже Рюрика, который тут совершенно ни при чем). Вода этого пресноводного залива широким устьем стекала в восточную часть моря в районе нынешних многочисленных протоков реки Вуоксы.

Но чтобы стекать, вода сначала должна откуда-то браться. Приносил и приносит ее в Ладогу в основном Волхов, конечно, ему помогает множество речек и речушек, в том числе отнюдь не мелкая Свирь, доставляющая воду из Онежского озера, но ответственность за наполнение Ладоги - на Волхове.

Природа постоянства не любит, а потому устроила в районе Ладоги небольшой переполох - Балтийский щит, разлом которого проходит по линии Приозерск - Выборг, «слегка» приподнялся, подняв заодно и Нево. Его воды, которые раньше были практически на одном уровне с морем, теперь стали выше на 8 метров, и Нево просто потеряло с морем связь.

Смотреть на море свысока, конечно, заманчиво, но вода в горку не течет, а потому потекла из озера… обратно. Те речки, что приподнялись вместе с Нево, быстро пришли в себя, хотя и замедлили движение (наклон-то уменьшился), а куда деваться Волхову? Потек домой в Ильмень.

Природные безобразия обычно продолжаются долго, но все равно через несколько десятков лет переполнившееся и без Волхова Нево перелилось через край и образовало реку Неву. С тех пор все, что приносит в него и Волхов тоже, стекает как положено - в море.

Сам Волхов - это сток озера Ильмень, самого «русского» из русских озер. Почему русского? А на его южном берегу сплошное Порусье - и реки с похожими названиями, и город Старая Русса, и поселений с «рус» - ом немало. Запомните это, пригодится.

Справка: площадь озера Ильмень - 1200 квадратных километров, объем воды - 12 кубических метров, оно восьмое в Европе.

И, пожалуй, самое необычное. Весной происходит волшебство - площадь озера увеличивается в 3 раза, оно становится глубже на 7,5 метров, а объем воды в озере увеличивается в 12 раз! Ильмень собирает в себя воды с площади, в 90 раз большей, чем оно само (для сравнения: Ладожское в 5 раз), в Ильмень впадают 52 речки, а вытекает только Волхов. При этом озеро высокопроточное, его вода полностью меняется за месяц-полтора.

Можно не заглядывать в гидрологические справочники, чтобы понять, что раньше озеро было много больше, достаточно посмотреть на карту. Конечно, Ильмень уменьшается не так быстро, как погибающий Арал, но изменения видны невооруженным глазом. Напоминаю о поднятии Балтийского щита и о том, что несколько десятков лет Ладожское озеро (Нево) было отрезано от моря, Волхов тек в Ильмень, переполняя его до бескрайних пределов. К VI веку, когда в Приильменье появились кривичи, а за ними и словене, Нева уже образовалась, но вода полностью стечь в море не успела. Кроме того, намокает быстро, подсыхает куда медленней. И сток Ильменя, подобный нынешнему, установился тоже не сразу, озеро еще долго было больше нынешнего. И берега у него большей частью плоские.

Ильмень - озеро, богатое рыбными запасами, со множеством теплых отмелей, столь удобных для нереста. Когда-то в него поднимались на нерестилища балтийские осетры, лососи, сиги, стерлядь, форель… Но! Мы давно перестали ждать милостей от природы, мы их даже не берем, а отбираем, даже когда природа отдавать не желает. Живем по принципу: все вокруг бесхозное, все вокруг мое, что захотели, то и взяли.

На Волхове построили Волховскую ГЭС (первую в новой революционной России, ура-ура!). Только вот седой Волхов никто не спросил. А еще ту самую рыбу, которая не пожелала подниматься для нереста по отведенному для нее желобу системы французского инженера Дениля (француз не нашел общего языка с волховской рыбой, каждый остался при своем мнении). В Ильмене больше не видели ладожского лосося, а главное - волховского сига, любимейшую рыбу всей округи, раньше его вылавливали по 300–400 тысяч тонн. Теперь волховский сиг занесен в Красную книгу, человеческая дурь оказалась сильней. Никто не умаляет заслуг Волховской ГЭС, без нее, например, осажденному Ленинграду было бы не выжить, но и о вечном стоит подумать…

От Ильменя нынешнего вернемся к Ильменю прежнему. Когда все «утряслось» и он снова получил сток в Нево, хотя и не такой крутой, Волхов сумел унести часть воды и округа начала подсыхать.

Археологи считают, что первым в Приильменье из наших знакомых прибыли кривичи, «подпираемые» словенами. Откуда? Считается, что с юго-запада, то есть словене вытесняли кривичей на северо-восток, но как-то так получилось, что сами прошли чуть дальше и кривичи оказались у них в тылу. Или это хитрые словене своих соседей с тыла обошли?

Посмотрите карту: кривичский Полоцк явно юго-западней Ильменя, их же Смоленск южнее, а Изборск - древняя кривичская крепость - и вовсе западней. Так кто кого и куда вытеснял? Как словене умудрились просочиться всей своей массой сквозь кривичские поселения и земли и сесть там, куда их «вытеснители» не добрались? Загадка.

Может, кривичи выдавливали словен?

Тогда вторая загадка.

Пока в округе озера Нево и Ильменя еще не все подсохло, Нево (Ладожское озеро) было куда шире, некоторым рекам, которые сейчас до Ладожского озера не доходят, приходилось впадать в более крупные, как, например, мало кому сейчас известная Любша. Эту речку не на всякой карте найдешь, особенно если не знать, где искать. Она впадает в Волхов чуть ниже по течению Старой Ладоги, только крепость Старой Ладоги на левом берегу, а Любша - приток правый.

В былые времена Любша была куда полноводней, и на ее берегу стояла крепость, небольшая, но каменная, которая основательно запирала для нежелательных гостей ход из озера Нево (Ладожского) в Волхов и дальше в Ильмень. Любшанскую крепость (так ее назвали археологи, по имени речки) раскопали совсем недавно, в самом конце лихих девяностых, экспедиции организовывали на пожертвования, потому что у государства денег нет даже чтобы сохранить раскопки, не только продолжить их. Зачем нам какая-то древняя крепость, одна из самых древних на этой земле, если денег на призы для участниц конкурсов красоты не хватает? Вот и дают щедрой рукой меценаты красоткам на новые шубки, а на раскопе орудуют черные археологи.

Но вернемся к Любше, по крайней мере к тому, что удалось о ней узнать.

Любша стояла на правом берегу при впадении речки в Волхов ниже по течению Ладоги (Альдейгьюборга) и поставили ее лет на сто раньше Ладоги. Крепость славянская, сначала считали, что кривичская, теперь сомневаются, потому что других поселений кривичей в этих местах не нашли, они жили дальше к западу и юго-западу.

У Любши некогда было куда более выгодное положение, чем у Ладоги: во-первых, она ближе к Нево, во-вторых, на довольно высоком холме, она была метров на десять выше Ладожской. В VII веке, когда Любшанская крепость строилась, левый берег Волхова был еще слишком заболоченным. Потом образовавшаяся река Нева унесла лишнюю воду Ладожского озера в море, и все изменилось. Для Любши не в лучшую сторону, она просто перестала быть крепостью «у моря», да и от стен самой Любши вода отступила.

Несколько раз крепость сгорала не по своей воле, но каждый раз отстраивалась заново - слишком выгодным было расположение. Но только до середины VIII века, когда на левом берегу Волхова при впадении в него речки Ладожки не образовалось новое поселение - Альдейгьюборг. С тех самых пор для Любши начались непростые времена.

Но погубила Любшу не природа, а люди. Она не захирела из-за отступившей воды - крепость была сожжена, и не раз. Причем стрелы, которые находят на раскопе, не скандинавские, они словенские, кривичские и т. п. Что не поделили словене и кривичи на берегу Любши и Волхова? Или они вместе пытались выбить захвативших крепость чужаков? Узнаем ли мы когда-нибудь, тем более, пока у государства нет денег на раскопки, там вовсю хозяйничают черные археологи.

В связи с Любшей - вопрос.

Кривичи - это длинные курганы захоронений и височные кольца у дам, есть еще очень много признаков, но длинные курганы - первый. Словене - круглые сопки, с кривичскими не спутаешь. Длинные погребальные курганы есть у скандинавов, но они отличаются от кривичских, не спутаешь.

Огромная территория Приильменья с распространением на север и северо-восток почти сплошь круглые сопки, то есть словене. Это признают все. Длинные курганы только вкраплениями, и что удивительно - они более древние, на столетие древней.

Территорию круглых сопок с запада, юго-запада, юга и даже отчасти юго-востока охватывают длинные кривичские курганы. Охватывают тоже широкой, очень широкой, особенно с юга, полосой. Это полоцкие и смоленские земли, заметно у же полоса псковских, которые словно зажаты между словенами с одной стороны и эстами и латгалами - с другой.

Считается, что словене и кривичи пришли с юго-запада, причем словене отдавливали кривичей на северо-восток (помните, что кривичские курганы чуть старше?). Как можно, «отдавливая» кого-то с юго-запада, оказаться дальше него на северо-востоке? Должно быть наоборот: это кривичи должны быть у Ильменя, если они уходили от словен, это словенские круглые сопки должны дугой охватывать кривичские курганы.

Поменять местами кривичей и словен нельзя, кривичи побывали в районе той же Любши раньше словен, но почему-то ушли. Получается, ушли обратно, освободив место словенам? Броуновское движение народов, при этом круглые сопки на территорию кривичских земель почти не забираются.

Так откуда и куда вытесняли словене кривичей? С юго-запада на северо-восток, а потом обошли их кругом и сели у Ильменя? Или… с северо-востока на юго-запад, потому и старше на этих землях длинные курганы, потому их и немного, потому у же полоса кривичских земель на западе, где местным латгалам и эстам отступать было некуда - позади море, и они остановились, а те же радимичи и дреговичи отошли дальше?

Откуда пришли словене к Ильменю, с юго-запада или с северо-востока?

Откуда им было взяться на северо-востоке?

А вы уверены, что мы все знаем о том лесном крае, которым так мало занимались пока археологи и историки - Архангельской и Вологодской областями, побережьем Белого моря?.. Там очень много загадок, не меньше, чем в Карелии, причем загадок, которые лежат на поверхности и могут перевернуть все наши представления об истории собственной страны. Местные к ним привыкли и загадками не считают, а науке привычно не хватает средств на масштабное изучение Русского Севера. Он того, право, стоит.

Но что-то в самом основании Ладоги, да и Любши не сходится. Их поставили куда раньше Новгорода, округа Ильменя тогда была еще настолько заболоченной, что едва ли возможным оказывалось плавание по Ловати, Кунье или Сережи для прохода в Торопу и Западную Двину. По болотам никакой волок невозможен, за несколько лет лес на гати вокруг километров на десять вырубишь, и все закончится. Едва ли тогда, когда ставили Ладогу, был реален официально признанный путь «из варяг в греки», то есть торга с Византией в этом направлении еще не могло быть.

Кстати, скандинавских купцов в Византии не знали, все товары с севера привозили руссы. Это так, к сведению.

Тогда ЗАЧЕМ? Поселения, тем более такие, как Ладога-Альдейгьюборг, не ставятся просто так, это почти военное поселение изначально, причем поселение изначально скандинавское, оно было для чего-то, что-то защищало, охраняло. А может, просто являлось гаванью, где можно было укрыться от непогоды или просто передохнуть?

Помните, по пути из Киева к Черному морю существовало такое местечко - Воинская Гребля? Нелепое название, но это было последнее пристанище для судов и их команд перед Степью, куда в случае опасности или просто необходимости могли зайти десятки ладей. Если разведка доносила, что в Степи замечено слишком много летучих отрядов, готовых напасть на караван судов, этот караван пережидал в Воинской Гребле, пока охрана не разгонит степняков.

Там ремонтировались - и вперед, до Хортицы, которая после порогов.

Что, если таким же пунктом срочной помощи была и Ладога? Для кого, если пути на юг в VIII веке еще не было?

Вспомните подъем Балтийского щита и Волхов, несколько десятилетий текший вспять. Представляете, какого размера тогда было Ладожское озеро (озеро Нево)? Его вода доходила до Любши, безусловно, а левобережье Волхова и вовсе было затоплено. Но это означает, что оба поселения стояли просто на берегу озера! Волховская губа была уютным заливчиком, бухтой, в которой можно спрятаться от непогоды, как в Воинской Гребле от степняков, переждать шторм на озере Нево (Ладожском) или просто что-то починить после прохода по Неве или… нет, не Волховом и его порогами, это южнее и пока не нужно.

Что, если не ходили купцы вверх по Волхову, не было у них такой необходимости? И правда, что там делать, если сам Волхов пока еще медленно, но все же тек в Ильмень, который разлился почти до нынешнего Чудова, помните? Торговать пока не с кем, до Гнёздова по этой топи тащиться смысла никакого, да и самого Гнёздова тоже пока не было.

Тогда откуда купцы в Ладожском озере? Да еще и скандинавские, да еще и в таком количестве, что пришлось скандинавское пристанище для судов и уставших гребцов и полуживых после прохода невских порогов лоцманов ставить?

Ходили скандинавы Балтийским морем, и в Финском заливе бывали, и в Маркизовой луже седые волосы на головах зарабатывали, и невские пороги, чертыхаясь и поминая своих богов, проходили. Только не в Волхов они от Ладоги отправлялись, а на восток, в Свирскую губу Ладожского озера и в реку Свирь.

А навстречу им двигались суда местных… кого? Потом поговорим…

От Ладожского озера существовало целых два пути, и оба в сотни раз интенсивней и реальней, чем придуманный кабинетными учеными официальный путь «из варяг в греки» через Ильмень и Ловать.

С чего бы это?

Любая торговля, вышедшая за пределы меновой и ставшая собственно торговлей, - это деньги. Кружочки серебра с чьим-то изображением на аверсе, которые люди если не вкладывают немедленно в дело, то обычно берегут и иногда даже зарывают в землю до лучших времен или на будущее. Откапывают не всегда, иногда клады остаются до лучших времен уже археологов.

Клады могут многое рассказать, в первую очередь именно о торговле в данном регионе и о том, откуда поставлялись товары, с кем у зарывших клад были самые тесные связи.

В Скандинавии, на территории той же Швеции, в кладах Х века монет больше всего арабских. Почему не византийских, если столь активным был путь «из варяг в греки» и обратно? Ведь присутствие в кладах большого количества арабского серебра означает, что и торговля велась прежде всего с арабами, что она была не в пример интенсивней торговли с Византией. Византийские монеты с изображением того же императора Иоанна Цимисхия не спутаешь ни с какими другими, император (самозванец, кстати) скромно изобразил себя на реверсе, а на аверс поместил поясное изображение Христа.

На острове Рюген в Ральсвике большущий клад с монетами в простой плетеной корзине состоял из арабских монет, множество кладов по всему Поморью, на Готланде и в материковой Швеции, но почти нет в других странах Европы. Неудивительно, арабские монеты ни к чему в том же Риме или в Испании (своих достаточно, зачем экзотика?), они были в ходу только на территории нынешней Скандинавии, на южном побережье Балтики. Неужели возили вокруг Европы?

В той же Бирке в кладах арабские монеты преобладают, а византийские можно по пальцам пересчитать. Как арабское серебро попадало в Скандинавию и на Южную Балтику? Считается, что через Византию. Нелогично, тогда было бы больше монет со светлыми ликами византийских императоров. Не из бухты Золотой Рог было это серебро, а прямо с территории Персии, то есть с южного побережья Черного и Каспийского морей. Это значит, через Дон и Волгу. Думаю, о Волжском пути и пути «из варяг в персы» читатели помнят и без подсказок.

Здесь есть два «но».

Путей могло быть два. Первый - через все то же Ладожское озеро с заходом для стоянки и приведения себя в порядок (моральный и физический) в Ладоге. Дальше в реку Сясь, потом Тихвинку, волок в речку Соминку, по ней в Чагодощу, в Мологу и в Волгу на месте нынешнего Рыбинского водохранилища. Этот путь существует и сейчас, хотя не столь интенсивный, есть и Тихвинский канал между Тихвинкой и Соминкой, и названия шлюзов весьма примечательны: Полоцкий, Киевский, Тифлисский (этот тут к чему?), Московский, Кронштадтский…

Второй - куда более интенсивный и часто используемый. На этом пути по Ладоге (озеру Нево) проходили до реки Свири, которая соединяет Ладожское и Онежское озера, из Онежского озера в Вытегру до волока на реку Ковжу, по ней до Белого озера и по Шексне в Волгу. Это Волго-Балтийский путь, действующий и сейчас достаточно интенсивно. Ничего переделывать не пришлось, просто углубили русла несколько обмелевших со временем рек (все же сейчас у судов несколько иная посадка, да и сами они больше ладей Х века) и на месте волока прорыли небольшой канал со шлюзами.

Этот путь из Балтийского моря в Волгу был хорошо известен даже сочинителям скандинавских саг. Он не столь сложен, проходит по вполне судоходным от ледохода до ледостава рекам, на Волге проходить его до конца необходимости не было, да и булгары не пропускали ниже своей столицы Булгар. Но у купцов едва ли было желание плыть ниже по течению Волги в Степь. Город Булгар встал на торговле.

Но из Белого озера можно с одним волоком перебраться в озеро Воже Лача, из которого вытекает река Онега, несущая воду в Онежский залив Белого моря. Кстати, озеро, из которого нужно осуществлять волок в Долгое озеро, Малую Ухтомку и реку Модлону, называется Волоцким (не зря, наверное).

А река Шексна системой вполне проходимых даже сейчас озер связана с Кубенским озером, через него рекой Свидь с озером Лача - истоком Сухоны (левой и основной составляющей Северной Двины).

Как видите, из Волги всегда достаточно просто было попасть и в Онежское озеро, а из него в Ладожское, и в Белое море по реке Онеге и по реке Сухоне - Северной Двине.

Волга - это Волжская Булгария, вставшая на торговле, это путь в Каспий или через Дон в то же Черное море. Да и морем плыть не надо было: через хазарский Итиль шли караваны с Востока, Итиль собирал товары из Китая, Средней Азии и даже Индии - с одной стороны, Персии и Византии - с другой и меха с Севера. На Север везли серебро, шелка, украшения, пряности, арабское оружие… Навстречу прежде всего меха. Неудивительно, какой же уважающий себя перс или араб обойдется без шубы из соболя, даже если придется обливаться по?том в три ручья? Никак не обойтись, вот и ловили собольков и куничек без счета, брали дань белками или чернобурками.

Где ловили, ведь лучшие меха - это Север. Вокруг Киева соболя под ногами не бегали, да и роскошных чернобурок тоже не было, они предпочитают хвойную тайгу. Сейчас в России соболь остался лишь на территории Сибири, в остальных местах выловили, но во времена призвания варягов «мягкого золота» еще хватало, чтобы ловить сотнями и торговать со всеми, кто желал покупать.

Но если охотники ловили на Севере, то к чему везти все в Киев, а потом с трудностями в Византию, если можно продать прямо в Булгаре на Волге (город стоял примерно в 40 км от Казани) или отправить в Скандинавию, где хоть и были свои меха, но таких не водилось.

Богатый Волго-Балтийский путь и путь по Волге к арабам жил северными мехами, восточными пряностями, дорогими тканями, серебром и украшениями. Вот это и везли суда скандинавов по Ладоге, с этим и делали остановки в Ладоге перед отплытием по Неве в Финский залив.

Данный текст является ознакомительным фрагментом. Из книги Рюриковичи. Собиратели Земли Русской автора Буровский Андрей Михайлович

Путь «из варяг в греки» Водных путей, которые связывали Русь со всем миром, было много. Но главный, самый важный из всех водный путь - это знаменитый путь «из варяг в греки», от берегов Балтики к Черному морю.В летописях он описан очень подробно: «Путь из варяг в греки и из

Из книги Другая история Руси. От Европы до Монголии [= Забытая история Руси] автора

Путь из варяг в греки Прежде, чем обсуждать вопрос о варяго-греческом пути, давайте посмотрим, что написано о нем в летописи. «Поляном же живущим особъ по горам симъ, и бе путь изъ Варягъ въ Грекы, а из Грекъ по Днепру и верхъ Днепра волокъ до Ловоти, и по Ловоти внити въ

Из книги Забытая история Руси [= Другая история Руси. От Европы до Монголии] автора Калюжный Дмитрий Витальевич

Путь из варяг в греки Прежде чем обсуждать вопрос о варяго-греческом пути, давайте посмотрим, что написано о нем в летописи.«Поляном же живущим особъ по горам симъ, и бе путь изъ Варягъ въ Грекы, а из Грекъ по Днепру и верхъ Днепра волокъ до Ловоти, и по Ловоти внити въ Ылмерь

Из книги Русь, которая была-2. Альтернативная версия истории автора Максимов Альберт Васильевич

ПУТЬ «ИЗ ВАРЯГ В ГРЕКИ» Летописи говорят о знаменитом пути «из варяг в греки» через Днепровские пороги. А как скандинавы, да и не только они, возвращались обратно? Если даже вниз через пороги караваны проходили с трудом, то как они плыли вверх через бурлящие потоки?Зато

Из книги Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега автора Цветков Сергей Эдуардович

«Из варяг в греки» - путь из ниоткуда в никуда Знаменитый Волховско-Днепровский путь «из варяг в греки» занимает совершенно исключительное место в средневековой истории Восточной Европы. Ведь помимо чисто экономического значения ему приписывают и выдающуюся

Из книги Эпоха викингов в Северной Европе автора Лебедев Глеб Сергеевич

4. Путь из варяг в греки Волховско-Днепровская магистраль, протяженностью около 1500 км, начиналась в восточной оконечности Финского залива, и проходила по Неве («устье озера Нево»), юго-западной части Ладожского озера, Волхову, оз. Ильмень, Ловати, с переходом из Балтийского

Из книги Тайна Санкт-Петербурга. Сенсационное открытие возникновения города. К 300-летию основания автора Курляндский Виктор Владимирович

Часть пятая ПУТЬ «ИЗ ВАРЯГ В ГРЕКИ»

Из книги Великие тайны Руси [История. Прародины. Предки. Святыни] автора Асов Александр Игоревич

Из книги Тысячелетие вокруг Черного моря автора Абрамов Дмитрий Михайлович

Путь «из варяг в греки» в X-XII вв. В торговых отношениях Ромейской империи и Руси в XI-XII вв. не происходило глубоких перемен. Русские купцы торговали на рынках империи, а греческие - в Крыму, низовьях Днепра, на Тамани и в Приазовье. Вероятно, непосредственная зависимость

автора Никитин Андрей Леонидович

Из книги Основания русской истории(требуется редактура) автора автора Никитин Андрей Леонидович

ПУТЬ «ИЗ ВАРЯГ В ГРЕКИ» И ЛЕГЕНДА ОБ АПОСТОЛЕ

Из книги Русь колыбельная [Северная прародина славян. Арктида, Гиперборея и Древняя Русь] автора Асов Александр Игоревич

Путь гипербореев – «из варяг в греки» Мистерия пути гипербореев А теперь отправимся от Беломорья к Черноморью, с севера на юг, по пути гипербореев, который стал потом дорогою «из варяг в греки».Тысячелетиями прокладывали сей путь по рекам и волокам переселяющиеся роды

Из книги Книга III. Великая Русь Средиземноморья автора Саверский Александр Владимирович

Путь из варяг в греки и «из греков в варяги» Вот как описывается легендарный путь из варяг в греки и «из греков в варяги» по Днепру:«Когда же поляне жили отдельно по горам этим, тут был путь из варяг в греки и «из греков» по Днепру, а в верховьях Днепра – волок до Ловоти, а по

- Сигтуны , Бирки или Висбю и южного берега Балтики - Волина (Винета, Йомсбург), Старигарда , Ральсвика на Рюгене, Щецина проходил Балтийским морем через Финский залив , затем по реке Неве (здесь были пороги), по штормовому Ладожскому озеру , реке Волхов (ещё одни пороги) в озеро Ильмень . Оттуда - вверх по рекам Ловать , Кунья , Серёжа ; затем в районе нынешней деревни Волок волоком в реку Торопа , впадающей в Западную Двину . Вниз по Двине - до Каспли , а по этой реке - вверх до её истока из озера Каспля , где в районе городища Гнёздово существовал древний волок в речку Катынь , впадавшую в Днепр . Далее путь выходил в Чёрное море , минуя Днепровские пороги . По морю - вдоль европейского побережья (Румелийского берега) до Константинополя . Перед тем как выйти в Чёрное море, суда требовали дополнительной оснастки. Близ устья Днепра на острове Березань либо на острове Хортица на Днепре купцы делали остановку для этих целей. Ещё один остановочный пункт существовал на острове Змеиный близ дельты Дуная .

Путь имел многочисленные разветвления:

Параллельно ему существовал также Восточный водный путь «из варяг в Персы» - через Волгу и Каспий. А также Западный путь - вдоль Атлантического побережья Европы вплоть до портовых городов Италии в Средиземном море, что подтверждается многочисленными письменными источниками и археологическими находками.

Среди историков существует также мнение, что Путь «из варяг в греки» распадался на три основных направления: 1) Смоленско-Новгородско-Балтийское - по нему, начиная с XIII в., шла основная торговля с Ганзой ; 2) «греческое» - по нему до середины XIII в. осуществлялись связи Киева с Византией; 3) Киево-Новгородское - использовавшееся главным образом для внутренней торговли и сношений .

Альтернативная точка зрения

Значение

Путь возник в начале IX в. (не позднее 825-830 гг.), о чём свидетельствуют находки кладов арабских серебряных монет - дирхемов 1-й четверти IX в. Наибольшее значение имел в X - 1-й трети XI вв., то есть во времена княжения Святослава Игоревича и Владимира Красное Солнышко . Во 2-й половине XI - начале XII вв. усилились торговые связи Руси с Западной Европой, и путь «из варяг в греки» уступил место Припятско-Бужскому, Западно-Двинскому и др.

Вначале этот путь, как и параллельные ему, использовались варягами для грабительских набегов на экономически и культурно более развитые города и страны Европы, а также Византию. Впоследствии этот путь стал важным торговым маршрутом между Скандинавией, Северной Европой, богатой Византией, Востоком.

По мере освоения этого пути варяги расселялись на прилегающие к нему земли и ассимилировались с заселенными славянскими, балтскими и финно-угорскими племенами. Существовавшие сильные славянские племенные союзы, которые вели суровую борьбу с германскими племенами. В пору создания племенных союзов у восточных славян прибалтийские славяне уже имели государственные образования с князьями, дружинами, детально разработанной языческой религией, очень близкой к восточнославянскому язычеству. Отсюда и шли постоянные переселения на восток, на берега озера Ильмень. Приглашение Рюрика на княжение у ильменских словен в городе Ладогев. Затем он перешёл в Новгород, что и способствовало дальнейшему развитию государства-княжества династии Рюриковичей . Случай этот был весьма типичен для всей европейской истории. Сохранились сведения, что приглашенные князья были родственниками прежней местной княжеской династии приильменских словен. . Сначала в Новгороде (Рюриково Городище ) и Старой Ладоге , а затем в Смоленске и Киеве .

Со временем значение торгового пути падало. Раздробленность Руси, централизация стран Скандинавии, упадок Византии, когда в 1204 году крестоносцы разрушили Константинополь и центр мировой торговли переместился в Венецианскую республику и, наконец, окончательно пришел в упадок, когда ордынцы захватили Нижнее и Среднее Поднепровье ,и положили конец пути «из варяг в греки» .

Торговля и грабеж. Последующие эпохи

Поскольку в эту историческую эпоху у племен подобных викингам граница между торговлей (обменом товарами) и грабежом была весьма неустойчива, трудно сказать - когда именно торговля стала превалировать над грабежом и водным пиратством. Даже после образования государства династии Рюриковичей («Киевская Русь») походы на Константинополь за «добычей» не прекратились.

В более позднюю историческую эпоху этот же водный путь и те же плавсредства использовались запорожскими казаками в их грабительских походах на столицу Османской империи Царьград (Стамбул). Сравните аналогичные процессы на водном пути Волга-Каспий - поход казаков во главе со Степаном Разиным в Персию «за зипунами ».

Основные плавательные средства

Скандинавы для торгового плавания по Балтийскому морю и впадающим в него рекам использовали суда типа небольших кнорров , а с XII в. - шнеккеры (новгородцы называли их «шнеками»). Достоинством северного пути была возможность пройти шхерами, то есть почти не выходя на открытое морское пространство, от берегов нынешней Швеции до устья Финского залива. Это позволяло использовать относительно небольшие корабли, которые могли подняться по рекам до Новгорода , где часть товаров продавалась, часть покупалась, а все грузы переваливались на более мелкие суда, пригодные для плавания по небольшим русским рекам.

Древние русские суда, использовавшиеся для плавания как по рекам, так и морям, принято называть общим термином ладья (лодья) . Также существовали «корабли» , насады, скедии, бусы и шитики . По сведениям Константина Багрянородного (X век) кривичи и другие племена весной возили в Милиниску (Смоленск) и Чернигогу (Чернигов) большие долбленые ладьи на 30-40 человек - однодеревки, которые затем сплавлялись по Днепру в Киев . Здесь их переоборудовали, загружали и отправляли вниз по реке. По прошествии порогов, на острове Хортица или Березань ладьи оснащались парусами для плавания берегом Чёрного моря. На местах переволок - в районах Торопца и Смоленска , очевидно, существовала инфраструктура, связанная с волоками - бечевники в мелководных верховьях рек, древесный ход с дрогами на самом волоке и обслуживающие их люди и животные; здесь же были и верфи для небольших речных ладей .

Для плавания по Чёрному морю использовались и византийские торговые суда средиземноморского типа. Они не имели специального наименования и назывались просто «наус», то есть корабль .

Проводка кораблей по шхерам, заливам и рекам осуществлялась под руководством людей особой профессии: по-варяжски их называли штурманами , по-славянски - кормчими, корщиками, а по-гречески - кибернетами.

См. также

Примечания

Т. Н. ДЖАКСОН. AUSTR í GÖRÐUM
Константин Багрянородный, X век.
Л. А. Плечко. Старинные водные пути. М., 1985.
Бернштейн-Коган С. В. Путь из варяг в греки // Вопросы географии. 1950. № 20
Звягин Ю. Ю. Путь из варяг в греки. Тысячелетняя загадка истории. М.: Вече, 2009
Никитин А. Л. Основания русской истории: Мифологемы и факты. М.: АГРАФ, 2001
Цветков С. Э. Русская история. Кн.1. М.: Центрполиграф, 2003
Днепро-Бугский водный путь
Гуревич А. Я. Походы викингов М.: КДУ, 2005
Сойер П. Эпоха викингов. СПб.: Издательство «Евразия», 2002
Сахаров А. Н., Буганов В. И. История России с древнейших времен до конца ХУ11 века. М, Просвещение, 2003
Сфрагістичний щорічник. Київ 2011, Інститут української археографії та джерелознавства ім. М. С. Грушевського НАН України ст. 196, 197
Норманнский кнорр (XIII в.). Общий вид
Норманнский шнеккер (кон. 13 в.). Общий вид
Русская боевая ладья (лодья). Общий вид
Новгородское судно. Общий вид
Проф. К. В. Базилевич. Из истории морских походов в VII-XII вв.
Вот как представляет себе Смоленский волок в сер. XI века современный писатель:
«И бечевой заработок, доступный, легкий: пара лошадей тащит вверх тяжелогруженую лодью, и всего-то нужен для такого дела один паренек лет двенадцати. К тому добавить работу по поддержанию бечевника, которую делали общими силами все, кто занимался промыслом, каждый в своём месте… На берегах вместо причалов поделаны для лодей взводы, они же спуски. Два бревна концами втоплены, по-смолянски - „утоплены у воду“, на сухом месте к их концам прирублены другие, далее - третьи. Размах между бревнами и в два аршина, и в сажень, и более, чтобы с воды между бревнами-ходами могла войти любая лодья. Изнутри ходовые бревна отглажены стругами, смазаны салом. Наставив лодью, ее за корму охватывают канатами и тянут либо людьми, либо лошадьми. Лодья идет легко до конца ходов, у которых ждут длинные дроги с такими же на них ходами. Дроги тоже разные - по лодьям. Привязав лодью, запрягают лошадей столько пар, сколько нужно, и везут по дороге спускать в Днепр по таким же ходам. Дело старинное, волоковые мастера опытные, работают споро: деньги-то получают не за время, а по ряду, им выгодно скорее от одного дела отделаться, к другому приделаться. На волоке не одна артель, не две, не три. Замешкаешься - отобьют заказчика. У каждой артели свои взводы-спуски, а волоковая дорога общая. Они же торгуют новыми лодьями. Старинные лодейщики умеют дерево выбрать, бревно выдержать, обводы распарить и выгнуть, собрать лодью, засмолить, и будет она служить тебе до твоей старости. Строят они и другие лодьи, грубо сколоченные из толстых досок и бревен, пригодные плыть только вниз, на одно плаванье. Такие совсем дешевы, и служат они тем купцам, которые спускаются в степные места, где, распродав товар, продадут и лодью для поделок, на топливо. Князю с дружинниками покупать-продавать было нечего, менять свои лодьи они не собирались. Артельщики, не мешкая, выволокли обе лодьи по салом смазанным ходам, наставили на дроги и повезли к Днепру. Дорога верст десять, не больше. Ее прошли пешком, разминая ноги, не спеша поспевая за дрогами… Всего от воды до воды истрачено было времени часа три. Немногим скорее бы одолели такое же расстояние, идя на веслах против теченья. Водяной путь хорош, когда на переволоках порядок. Волок - всего пути голова. В Смоленской земле сошлись главные волоки: с Волги через Вазузу в Днепр; с Днепра на Угру либо с Угры в Днепр у Дорогобужа; с Угры в Десну либо с Десны в Угру у Ельни; с Днепра через Касплю в Ловать у Усвята; из Двины Западной через Торопу у Торопца в Ловать же; в ту же Двину через Касплю. С помощью этих волоков, старых, известных, с мастерами умелыми можно проплыть-проехать во все русские земли и города и во все иноземные владенья: к булгарам, арабам, туркам, грекам, латинянам в Италию, ко всем германцам, к датчанам, шведам, норманнам, французам, - словом, здесь путь во весь белый свет.» (Валентин Иванов . Русь Великая)
Средиземноморское судно (кон. IX в.). Общий вид

Литература

Славяне и скандинавы = Wikinger und Slawen: Zur Frühgeschichte der Ostseevölker. - Akademie-Verlag, Berlin, 1982 / Пер. с нем.; Общ. ред. канд. филол. наук Е. А. Мельниковой.. - М .: Прогресс , 1986. - 416, с. - 23 000 экз.

Ссылки

Исторические торговые пути
Древний мир
Средние века
Новое время
Гипотетические

Этот военно-торговый маршрут считается длиннейшим из известных (общая протяженность более 3000 км). Его существование способствовало расцвету городов и стран и обуславливало их значение для соседей. Его наименованием пользуются как нарицательным обозначением долгого пути, не зная часто, что же это был за маршрут на самом деле.

Балтика и малоазийская Греция

Карта торгового пути из варяг в греки

Варяг – древнерусское наименование скандинавского воина-наемника и скандинава вообще. «Греками» на Руси называли представителей Византии, поскольку «государственным языком» империи был греческий (как видим, никакого отношения к Элладе данный маршрут не имеет). Торговый маршрут известен более по русским источникам, почему и терминология используется соответственная.

Очевидно: «путь из варяг в греки» – маршрут, по которому можно было более-менее удобно добираться из Византии в Скандинавию и наоборот. Столь же очевидно, что основная его часть проходила по русским землям. Путь соединял Балтийское и Средиземное моря.

Первооткрывателями маршрута считаются скандинавы: саги называют имена Ивара Широкие Объятия и Эрика Путешественника. Он активно действовал с IX по XII века, когда изменение расстановки сил в Европе перенесла и направления потоков людей и грузов.

Маршрут пути из варяг в греки

Главная особенность маршрута – подавляющая часть его протяженности приходится на водные пути. Это его главное достоинство – ведь нормальных сухопутных дорог в то время не было вовсе. На суше также был больше риск подвергнуться нападению врагов или разбойников. Такое путешествие требовало больше расходных грузов (лошадей надо кормить, а реки и озера сами кормят путешественников).

Наверняка путь из варяг в греки имел много разных вариаций, но можно назвать несколько основных его пунктов. Начинался он в одном из торговых центров Скандинавского полуострова (Бирка, Сиггуна); затем маршрут выглядел так: Балтийское море – Финский залив – и реки: Нева – Ладога – Волхов – Ильмень – Ловать. Затем следовал длинный волок (то есть перетягивание кораблей по суше) в Западную Двину. Из нее волок вел к Днепру, а им можно было справляться до Черного моря, обходя по суше только пороги.

Некоторые специалисты предполагают, что путь из Балтики в Днепр мог пролегать и через Вислу и Буг. Очевидно одно: Днепр – основная часть древнего торгового маршрута.

Этапы большого пути

Ошибочно думать, что любой, ставший на путь из варяг в греки, проходил его целиком. В письменных источниках скандинавские купцы не упоминаются вовсе. В набеги на византийские берега варяги чаще ходили морем (чему есть доказательства).

Резоннее предположить, что маршрут использовался логическими частями. Следовательно, товар мог добраться из Скандинавии в Византию, но привозил его уже русский купец или византиец, приобретший нужное в Киеве (перекупщики появились не вчера). То же верно и в обратном направлении. В военном деле наблюдаем то же самое. Олег Вещий пользовался путем из варяг в греки в военных целях; но первый раз (в 882 году) он шел из Новгорода в Киев, а второй (в 907 году) – из Киева в Византию, проходя, мягко скажем, не весь маршрут. Игорь Старый поступал точно так же. Гаральд Смелый (в будущем зять ) проходил из Норвегии в Киев. Русские послы из Киева ездили в Скандинавию; тем же путем Гаральд вез свою жену Елизавету Ярославну. Доказательством этого положения может стать факт, что более других от существования пути выиграли «промежуточные станции» маршрута: варяги и греки ковали процветание Киева и Новгорода.

Путь из варяг в греки.

Водные пути Древней Руси (Волховско-Волжский и Волховско-Днепровский) на протяжении IX-XI вв. играли важнейшую роль в движении массы товаров и денежных средств, обеспечивавших прежде всего развитие экономики Киевской Руси, а в ходе многостороннего торгового обмена между Русью и другими странами Балтийского культурно-экономического региона поступавших в хозяйственное обращение этих стран. Восточное серебро играло роль международной валюты в Северной и Восточной Европе в течение всего IX и большей части X в.; во второй половине X в. по мере сокращения арабской чеканки и начавшейся разработки серебряных рудников в Германии восточное серебро в северо- и восточноевропейском денежном обращении сменяется западным, которое наряду с другими странами Балтийского региона в этот период активно использовала и Русь96.

Масса поступавших денежных средств может быть сейчас реконструирована по данным кладов; с учетом их распределения, а также превращения не менее чем половины монетного серебра в изделия, слитки либо же серебряный "лом" можно получить приблизительную оценку количества драгоценного металла, находившегося в реальном обращении IX-XI вв. и археологически представленного более чем 300000 монет (160000 дирхемов и свыше 160000 денариев) из примерно полутора тысяч кладов стран Балтики (включая территорию Древней Руси)97. Примененная в последнее время методика расчета позволяет оценить суммарное весовое количество серебра в денежном обращении Северной и Восточной Европы IX-XI вв. в 12-15 млн. марок серебра (1 северная марка = 0,5 каролингского фунта, или 4 новгородские гривны серебра).

Не менее 10 млн. марок серебра поступило в виде арабской монеты; примерно 60-70% этого количества оставалось в денежном обращении Древней Руси (в 250 известных сейчас древнерусских кладах представлено не менее 100000 дирхемов), 30-40% поступило в обращение на Балтику. По расчетам В. М. Потина, экспорт серебра из Руси в первой трети IX в. не превышал 1,5% от общего количества поступившего серебра, во второй половине IX в. поднялся до 25% и достиг максимума в X в. (до 980-х гг.), когда составлял 45-50%98. С переходом от экспорта восточного к импорту западного серебра Русь получила из Скандинавии примерно 0,5 млн. марок, что составило 15-20% от общего количества поступивших на Балтику денежных средств.

В экономике Северной Европы те 3-5 млн. марок серебра, которые в виде арабских дирхемов поступили из торговых центров Древней Руси, составили более половины средств, использованных в ходе "феодальной революции" в Скандинавских странах (следует учесть, что дирхем примерно в три раза тяжелее западноевропейского денария)99. В составе Балтийского региона именно Древняя Русь обеспечивала его жизнестойкость; эволюция социально-экономической структуры раннефеодального древнерусского общества, политика Киевского государства оказывали решающее воздействие на судьбы региона.

74. Клад арабского серебра второй половины IX в., найденный на Тимеревском поселении

В период становления трансбалтийских торговых связей торговля славян со странами исламского Востока (760 - 780-е гг.) была основным источником поступления серебра (илл. 74). С конца VIII-начала IX в. основным каналом поступления серебра на Балтику с Волжского пути становится Волхов, а важнейшим коммуникационным центром вслед за Ладогой, как доказал в ряде исследований Е. Н. Носов, в это время становится район Новгорода, занимавший исключительно выгодное положение на перекрестке водных систем, входивших в состав как Балтийско-Волжского, так и Волховско-Днепровского "Пути из варяг в греки"100.

Памятники Ладоги и ее округи, таким образом, археологически фиксируют важнейший участок этих путей: выход в Балтийское море по Неве-Ладожскому озеру (древнерусское "озеро Нево" - нижнему течению Волхова. Клад IX в. в устье Невы, на территории Галерной гавани; скопление поселений в низовье Волхова; Ладога и ее округа; наконец, памятники у волховских порогов свидетельствуют об оформлении этого участка не позже VIII - начала IX в.

На волховских порогах, в 9 км выше Ладоги, у деревень Михаил-Архангел и Новые и Старые Дубовики, находились две группы сопок, городище и небольшой открытый "посад" при нем. Материалы поселений синхронны слоям Ладо-IX в. В договоре Новгорода с городами Ганзейского союза 1270 г. подробно описаны условия и обстоятельства перехода через пороги в XIII в., восходящие, несомненно, еще ко временам "Пути из варяг в греки"101.

Выше порогов располагается известное Гостиное Поле, или Гостинопольская пристань (Gestevelt), где, по документам XIII в., ладьи, преодолев сложное препятствие, останавливались и платили пошлину. Работами Староладожской экспедиции ЛОИА и ЛГУ в 1984 г. впервые удалось определить характер археологических памятников этого района: напротив Гостиного Поля, открытого берегового участка, на правом берегу Волхова у деревни Вельсы находилось небольшое городище на водном пути по Волхову, располагавшее небольшой гаванью в излучине впадающей в Волхов реки Жупки. Рядом с городищем на высоком береговом повороте с XV в. стояла церковь Никольского гостинопольского монастыря, возможно на месте древнего языческого святилища на водном пути, на участке, где Волхов разделяется на два рукава, омывающие остров Вындин. Городище, культовое место и открытая ладейная стоянка на противоположном берегу составляют единый комплекс памятников Гостиного Поля, судя по имеющимся материалам, восходящий к IX-X вв.

В 40 км вверх по Волхову, у деревни Городище, близ Пчевских порогов расположено следующее из волховских городищ. Находящиеся поблизости группы сопок свидетельствуют о сложении и здесь одного из коммуникационных узлов водного пути VIII-IX вв.

Следующий, центральный узел сформировался в верхнем течении Волхова, там, где на протяжении примерно 15 км от истока от реки отделяется ее рукав Волховец; омываемое Волховом и Волховцом пространство образует крупнейший из волховских "островов", возможно давший название скандинавскому топониму для обозначения Новгорода и поселений его округи (Holmgardr), по Е.А. Мельниковой, первоначально, может быть, во множественном числе Gardar - "поселения, усадьбы (по реконструкции T. Н. Джаксон, возможно, букв, "грады" на острове"102; может быть, здесь же следует искать и объяснение рассказам арабских авторов о легендарном "острове русов".

Первый из "градов" этого островного пространства - Холопий городок (Drelleborch ганзейцев, калька сканд. praelleborg), укрепленное поселение, на котором найдены клад дирхемов (811 г.) и клад железных орудий труда; материалы памятника датируются IX в.103 С IX по XIII в. Холопий городок являлся поселением, контролировавшим движение по Волхову в месте раздвоения водной магистрали104.

С другого конца раздвоения Волховского-лодного пути, при истоке р. Волховца из Волхова, находится известное Городище ("Рюриково" в книжной традиции. Есть основания сопоставить его с неидентифицированным скандинавским топонимом Gadar)105. Исследования Е. Н. Носова показали, что не позднее чем со второй половины IX в. оно контролировало ключевое место волховской магистрали106. Площадь поселения, первоначально не превышавшая 1 га, в X в. возросла до 3 га. В материалах Городища неоднократно отмечались различные категории вещей, характеризующих раннегородскую культуру Верхней Руси, в том числе скандинавские импорты (включая вещи с руническими надписями) и "вещи-гибриды", вроде изготовленной здесь фибулы с маской героя, пожираемого змеей107.

Градостроительная структура Новгорода Великого, объединившая предшествующие поселения вокруг укрепленного Детинца, сформировалась, как показали исследования Новгородской экспедиции под руководством В. Л. Янина, к середине X в.108 К этому времени Новгород стал крупным городским центром; в течение X в. формируется плотная уличная застройка Неревского, Людина и Славенского концов, в конце столетия в Детинце был сооружен деревянный Софийский собор. На противоположной, Торговой стороне в начале XI в. основывается княжеская резиденция - Ярославово дворище.

В ранних отложениях Новгорода представлены скандинавские вещи (скорлупообразная фибула, фрагмент шейной гривны, различные украшения, христианские крестики); ряд изделий может рассматриваться как "вещи-гибриды", выполненные новгородскими ремесленниками109. Известны рунические надписи (по кости), нанесенные жившими в Новгороде норманнами110. "Хольмгард" неоднократно упоминается в эпитафиях на рунических камнях XI в., сохранившихся на территории Скандинавии; обычно это - место гибели воина, иногда в составе наемного отряда (подобной дружине посвящена известная "Сага об Эймунде" во второй половине XI в. для варягов в Новгороде была построена церковь в память Олава Святого, норвежского конунга, многие этапы жизни которого были связаны с Русью. Все эти памятники достаточно отчетливо очерчивают основной уровень славяноскандинавских контактов в Новгороде. По сравнению с Ладогой социальное взаимодействие в городских, ремесленно-торговых слоях здесь было менее длительным и глубоким; князья и их дружина - вот преимущественно та социальная среда, в которой и по данным саг, и по сведениям летописи оказывались в Новгороде варяги. При этом политическая структура Новгорода уже в IX-XI вв. существенно ограничивала права князя и его дружины (а тем более временного ее контингента) в пользу местного боярского самоуправления. Тысяче наемных варягов, готовых получать от новгородского князя "по эйриру серебра", а если его не хватало, "брать это бобрами и соболями"111, новгородское боярство могло противопоставить многие тысячи воинов, мобилизуемых территориально-административной организацией Новгорода и Новгородской земли, как это следует из рассказа "Повести временных лет" о конфликте 1015 г. между новгородцами и князем Ярославом112. Древнерусская боярская знать (в состав которой входили и какие-то ославянившиеся семьи "от рода варяжьска", опиравшаяся на политико-административную раннефеодальную структуру, выросшую из "племенного княжения", и в середине IX в., и в начале XI в. была главной политической силой, регулировавшей жизнь этого важнейшего центра на "Пути из варяг в греки". И лишь вступив в договорные, строго регламентированные отношения с этой знатью, варяги получили доступ по этому пути в глубины русских земель. Со второй четверти IX в. серия находок скандинавского происхождения в небольших локальных центрах Волхово-Днепровского пути фиксирует ранние этапы формирования главной древнерусской водной магистрали. На Ловати в IX-X вв. одним из таких центров было небольшое укрепленное поселение с ремесленным посадом, Городок близ Великих Лук; наряду со скандинавскими и балтскими здесь представлены и западнославянские элементы (прежде всего в керамическом комплексе)113. В верховьях Западной Двины скандинавские находки в местном культурном контексте известны в Торопце (к IX в. относится селище и могильник "культуры длинных курганов" в Днепре-Двинском междуречье - у деревни Рокот (селище и могильник "культуры длинных курганов" близ более раннего городища), у деревни Кислая (аналогичный комплекс памятников), у деревни Новоселки (городище и курганные группы)114. В кладе у деревни Кислая вместе с арабским серебром найден датский полубрактеат Хедебю (ок. 825 г.), поступивший, видимо, по Двинскому пути из области наиболее ранней стабилизации славяно-скандинавских отношений на Западной Балтике115. Остальные находки - второй половины IX в. В курганах у деревни Новоселки с норманнскими вещами и чертами обряда сочетаются особенности, характерные для местных балтских племен116. Крупнейшим же центром славяноваряжских контактов на центральном участке "Пути из варяг в греки", где перекрещивались водные и волоковые переходы систем Волхов-Днепр-Двина-Угра-Ока, стал Смоленск, который для этого времени многие исследователи отождествляют с Гнездовским комплексом памятников117.

В 12 км от современного Смоленска, у деревни Гнездово на правом берегу Днепра высится Большое гнездовское (Центральное) городище, укрепления которого были впервые сооружены в начале. X в. (илл. 75). Вокруг городища на площади около 16 га раскинулся неукрепленный "посад". Полукольцом его окружает курганный могильник, по традиционной терминологии разделяемый на Центральную и Лесную группы и насчитывавший до 6000 насыпей; это - крупнейшее средневековое курганное кладбище Европы.

75. Гнездовский комплекс памятников (городища, поселения, курганные группы)

В 1868 г. при строительстве железной дороги был найден замечательный клад серебряных вещей (хранится в Государственном Эрмитаже); многие изделия, особенно характерная "маска", могут быть произведениями местного ремесла, "гибридизировавшего" древнерусские и скандинавские традиции (цв. илл. 1, 14, 15, 23, 24). Со времени находки этого клада и до наших дней, по существу, не прекращается систематическое изучение Гнездова. Раскопки курганов здесь производили в дореволюционные годы В. И. Сизов, С. И. Сергеев и др., в советское время - Д. А. Авдусин. Изучение поселения связано также с именами А. Н. Лявданского, И. И. Ляпушкина, ныне его исследует T. А. Пушкина.

Первоначальное поселение в Гнездове связано, по-видимому, с местной культурой "тушемлинского типа", на основе которой в VIII-IX вв. во многом сформировалась кривичская "культура смоленских длинных курганов". В самом Гнездове, правда, длинных курганов нет, хотя в некоторых погребениях представлены элементы характерного для нее обряда. Основная масса гнездовского населения сформировалась за счет активного притока славян; при этом прослеживаются связи как со Средним По-днепровьем, так и с западнославянскими землями в Центральной Европе: серия височных колец, аналогичных великоморавским, а также известных в роменско-боршевской культуре Днепровского Левобережья118. Серия небольших полусферических курганов с сожжениями в верхней части насыпи характеризует погребальные обычаи славян VIII-IX вв.

В IX в. гнездовское поселение представляло собой открытый, довольно крупный по тем временам поселок (площадью около 4 га). Из 117 монет, найденных к 1982г. в культурном слое поселения, наиболее ранняя серия (18%) чеканки VIII - начала IX в.; небольшое количество монет африканского чекана свидетельствует об участии Гнездова в восточноевропейском монетном обращении уже на первом его этапе (до 833 г.). Однако наиболее интенсивные торговые операции здесь разворачиваются в 920 - 950-х гг. В это время были зарыты в землю семь гнездовских кладов (цв. илл. 15), после 960-х гг. приток восточного серебра прекращается119.

15. Серебрянные подвески, гнездовский клад

Первые варяжские погребения в Гнездове также появляются в IX в. Среди них выделяется курган № 47 (раскопки Д. А. Авдусина). Обряд - как в курганах Плакуна под Ладогой, сожжение в ладье. Но курган отличается от ладожских сравнительно крупными размерами (высота насыпи более 1,2 м, диаметр 13 м), разнообразием мужского и женского погребального инвентаря. Остатки сожжения были помещены в две урны (сосуды южного, причерноморского происхождения); в погребении найдена железная шейная гривна с молоточками Тора. Наиболее же примечательная находка-золотая, превращенная в подвеску монета византийского императора Феофила II (829-842 гг.), того самого, что принимал послов "хакана росов". Если учесть, что вторая из весьма редких монет этого императора (серебряная, также превращенная в подвеску) найдена в одном из камерных погребений Бирки, то мы располагаем свидетельством если не судеб самих "свеев" - послов "хакана росов" (на Север, в Бирку, поехал один, и "на Восток, в Гарды", - другой), то, во всяком случае, установления контактов между Русью, Византией и Швецией по "Пути из варяг в греки" не позднее второй трети IX в. (вероятнее всего, в интервале 825-838 гг.)120.

Этим же временем датируется курган № 15 (10) из раскопок М. Ф. Кусцинского 1874 г. в Гнездове, содержавший набор вещей, куда входит меч типа Е (вариант, относящийся к первой половине IX в.), копье с "готическим" орнаментом (VIII-IX вв.), гривна с молоточками Тора и другие вещи, позволяющие отнести комплекс ко второй половине IX в.121

Скандинавские материалы относятся ко времени зарождения в Гнездове урбанистического образования особого типа - "открытого торгово-ремесленного поселения" (ОТРП), по своим функциям и структуре близкого северным "викам" и "приморским торговым местам" балтийских славян122. Гнездово контролировало как мери-диальный Волховско-Днепровский путь, так и выходившие на Волгу "широтные пути" по Двине, с выходами на Оку. Норманны, оказавшиеся на этом речном перекрестке, установили достаточно тесные отношения с местными славянами и собственно кривичским (в Верхнем Поднепровье и Подвинье) населением, что соответствует, в частности, упоминанию кривичей в числе участников летописного "изгнания варягов", а затем "призвания князей". Включаясь в местную общественную среду, прежде всего в ОТРП с их дружинно-торговым и ремесленным населением, скандинавы становились участниками общерусского процесса экономического, социального и политического развития Древнерусского государства.

После похода Олега, в 882 г. мирно вступившего в город союзных с Новгородом кривичей, с появлением в гнездовском Смоленске княжеской администрации (что, видимо, проявилось в возведении укреплений на Большом гнездовском городище), резко возрастает общерусская роль поселения на Верхнем Днепре. Смоленск (Мелиниска) упоминается в сочинении византийского императора Константина Багрянородного в числе крупнейших русских центров середины X в. Это время расцвета Гнездова.

77. Каролингский меч типа E из кургана у д. Усть-Рыбежна в юго-восточном Приладожье, IX в.

78. Меч типа T-2, Вахрушево, юго-всточное Приладожье, X в.

79. Слева - меч типа D из могильника у с. Михайловское (Ярославское Поволжье); справа - наконечник и меч типа E из кургана Гульбище (Чернигов, X в.)

Скандинавы составляли определенную часть населения "гнездовского Смоленска" конца IX-XI вв. По подсчетам Д. А. Авдусина, среди гнездовских курганов свыше 40 содержали скандинавские погребения, еще в 17 найдены скандинавские вещи123. При анализе Гнездовского курганного некрополя выявляются интересные тенденции в развитии погребального обряда. В X в. в центральной части могильника образуется своего рода "аристократическое кладбище", состоящее из цепочки особенно высоких, так называемых "больших курганов" (до 5-9 м высотой) (илл. 76). В погребальном обряде этих насыпей обычаи, привнесенные варягами (сожжение в ладье), соединились со своеобразными новыми ритуалами, выработанными в местной среде и неизвестными в Скандинавии. Поразительно совпадение обряда "больших курганов" с описанием похорон "руса", которые наблюдал Ибн Фадлан на Волге в 922 г. На высокой (до 1 м) земляной платформе со специальным всходом сооружался погребальный костер, на нем устанавливалась ладья; в ней помещали тела мужчин в воинских доспехах и женщин в праздничном наряде; затем все предавали огню. Останки собирали в урны, возле них складывали оружие: мечи (илл. 77-79) и копья в "больших курганах" воткнуты в землю и нередко накрыты шлемом или щитом, это специфически смоленский ритуал. Затем совершались жертвоприношения: туши барана или козла (у норманнов считались священными животными Тора) помещали в котел, установленный рядом с захоронением. По наблюдениям В. А. Булкина и В. Я. Петрухина, эти ритуалы представляют собой своеобразную переработку северных обычаев124. Родиной этого пышного и сложного обряда можно считать Гнездово, а средой, которая его выработала, - дружины "русов", в составе которых варяги утратили этническую самобытность. Обычаи, которые ранее отделяли норманнов от иноплеменников (в первую очередь сожжение в ладье), становятся общим дружинным обрядом; появляются новые ритуалы, и мы обнаруживаем их (например, жертвоприношения в котлах) в монументальных насыпях Чернигова, где похоронены были представители русской дружинно-боярской знати, преимущественно славянской по происхождению.

76. Большие курганы Гнездовского могильника (реконструкция по В. А. Булкину)

Процесс взаимодействия, аккультурации и ассимиляции варягов проявился не только в "гибридизации" погребального обряда. Гнездово было одним из центров развития древнерусского художественного ремесла, в котором те же тенденции проявились с еще большей полнотой. "Вещи-гибриды", найденные в Гнездове, раскрывают некоторые стороны этого взаимодействия. В одном из курганов была найдена фибула с маской, очень близкая находке (литейному браку) из "Рюрикова" городища. Рукоять одного из гнездовских мечей богато украшена орнаментом, характерным для скандинавских фибул (женских украшений). Ряд других ювелирных изделий, найденных в гнездовских курганах, на поселениях, в кладах, представляет собой сложное соединение различных художественных стилей и технических решений-славянских, восточных, скандинавских.

"Гнездовский" Смоленск существовал до середины XI в. Во второй половине X в. здесь появляется новый погребальный обряд - погребения в камерах125. По происхождению скандинавский, он представлен в различных городских центрах Балтийского региона и Древней Руси - Бирке, Хедебю, Ладоге, Пскове, в Шестовицах под Черниговом, одно погребение известно в Киеве. Всюду этот ритуал связан прежде всего с феодализирующейся королевской, а на Руси-княжеской дружиной126. К этому времени происходят существенные изменения в соотношении старых и новых раннегородских центров. На Днепровско-Двинском участке "Пути из варяг в греки" возрастает значение Орши, Полоцка, Витебска. В Гнездове обособляется особый, Ольшанский комплекс памятников (городище, селище, курганный могильник), расположенный в 5 км ниже по Днепру. В течение XI в. торговая активность Гнездова замирает, с этого времени быстро развивается "княжеский Смоленск" с центром, по-видимому, на Соборной горе127.

Рост феодального древнерусского города, укрепление позиций княжеской администрации, под контролем которой оказываются речные пути, наиболее полным образом проявились в Киеве, где сходились в единый узел важнейшие водные магистрали, объединявшие сетью коммуникаций все громадное пространство Русской равны128. Область Среднего Поднепровья на протяжении нескольких столетий, предшествовавших окончательному объединению Древнерусского государства в 882 г., выступает основным очагом социально-политических процессов в Восточной Европе129. Земля древних "росов" (Rhos, эта форма еще в IX в. зафиксирована Бертинскими анналами) - именно она стала основным средоточием тех надплеменных и межплеменных общественных сил, выделявшихся из среды полян и словен, древлян и радимичей, северян и кривичей, мери и чуди, которые, пройдя несколько этапов консолидации, чередовавшихся с распадом объединений и борьбой конкурирующих центров, в конце IX столетия объединились вокруг Киева, связанного разветвленными речными путями со всеми уголками и градами "Руския земли". Выделившееся из разноплеменных центров, консолидировавшееся вокруг киевского князя, именно это восточноевропейское "рыцарство" времен Олега Вещего называло себя "русь". "И беша у него варязи и словени и прочи прозваша ся русью", - констатирует окончательное утверждение самоназвания раннефеодального слоя "Повесть временных лет"130. Контаминация южной и северной форм отразила завершение процесса, развивавшегося в долетописные времена. Он начинался не позднее первых межплеменных союзов во второй половине I тысячелетия н. э., когда "живяху в мире поляне, и деревляне, и север, и радимичи, вятичи и хрвате"131: ареал этого объединения примерно соответствует территории того коренного образования в Среднем Поднепровье, которое, по данным фундаментального исследования А. Н. Насонова, и в Х-ХII вв. по преимуществу обозначалось именем "Русская Земля" и центром которого был Киев132. В начале IX в. вокруг этого среднеднепровского политического образования объединяется противопоставивший себя Хазарии "каганат росов"; после кратковременного распада и восстановления единства русских земель в 882 г. Среднее Поднепровье, и в первую очередь Киев, становится основным центром Волхово-Днепровской водной магистрали.

Рост столицы Русской земли прослеживается последовательно на протяжении ряда столетий. Городище V-VIII вв. с языческим святилищем, славянскими жилищами-полуземлянками, "градок" летописного Кия, обрастает поселениями-сателлитами и постепенно превращается в богатый и многолюдный славянский торгово-ремесленный город. В IX-X вв. на огромном пространстве вокруг поселения раскинулся обширный могильник (или несколько самостоятельных языческих кладбищ). К сожалению, разрушение дохристианского некрополя, начавшееся уже при Владимире и Ярославе, позволяет составить о нем лишь самое приблизительное представление133.

Тем не менее не вызывает сомнений тот факт, что еще в эпоху господства могил с кремацией (в Киеве вытесненных обрядом ингумации в X в.) появились монументальные курганы военных предводителей с богатым инвентарем, роскошными импортными тканями, посудой, останками жертвенных животных (погребения № 97, 119, 120, 121 по М. К. Каргеру). Ни в обряде, ни в инвентаре этих насыпей нет, в отличие от гнездовских "больших курганов", никаких скандинавских особенностей. Они оставлены представителями местной, киевской славянской знати, и до конца IX в. в Киеве не прослеживается никаких археологических признаков присутствия в среде этой знати, да и вообще в земле киевских полян - варяжских выходцев. По-видимому, эпизодические контакты с ними, вроде участия норманнов в посольстве "хакана росов", не оставили отчетливых вещественных следов.

Выросшая из полянской племенной "старейшины" боярская знать Киева в X в. хоронила своих мертвых по особому обряду. Это так называемые срубные гробницы с ингумациями. Сходный на первый взгляд с камерными погребениями, этот обряд, однако, отличается от них прежде всего конструкцией погребального сооружения. Славянская техника возведения сруба, чуждая северному домостроительству и неизвестная в ритуальной практике скандинавов, полностью соответствует местной строительной традиции; в последних десятилетиях IX в. на Подоле уже появились кварталы и улицы, застроенные срубными жилищами. Мужские погребения в киевских срубных гробницах сопровождаются оружием (найден меч, лук и стрелы славянских типов), в женском захоронении - золотые височные кольца. Никаких скандинавских влияний в обряде и инвентаре этих погребений (№ 105, 109, 110, 112, 113, 123) проследить нельзя.

В ряде дружинных могил, содержащих захоронение воина с конем (уложенным не в ногах, как у норманнов, а рядом с покойником, что ближе к степным традициям), найдено вооружение общеевропейских типов. Мечи из городского некрополя - особых, местных форм, с характерным восточноевропейским орнаментом на рукояти.

Единственным скандинавским погребением основного киевского могильника на территории так называемого "Города Ярослава" следует признать погребение № 114 в камере столбовой конструкции с парным захоронением мужчины и женщины, северной ориентировкой костяков; среди вещей - меч типа Y. Комплекс можно датировать концом Х - началом XI в. Это погребение вполне могло принадлежать одному из варяжских наемников Владимира, осевших в русской столице.

Хорошо известные в литературе находки скандинавских вещей в Киеве связаны не с основным киевским комплексом памятников на территории Города Владимира и Ярослава, а с особым, существовавшим сравнительно непродолжительное время поселением-сателлитом. От него сохранились остатки обширного некогда городища на Лысой горе, к северу от Старокиевской горы, Замковой горы и Щекавицы (цепочки первоначальных киевских поселений вдоль берега Днепра). Близ городища находился второй киевский могильник, где раскопаны погребения с мечами типов Е и Н, скорлупообразными фибулами и другими вещами скандинавского происхождения (могилы № 116, 117, 124, 125). Здесь же найден клад арабских дирхемов, зарытый в земле во второй половине X в.

Городище на Лысой горе занимало важное топографическое положение, позволявшее контролировать киевскую речную гавань, реку Почайну и перекресток сухопутных путей, Дорогожичи, связывающие Киев с Вышгородом, Белгородом и другими городами Среднего Поднепровья. Появление этого укрепления можно отнести ко времени Олега Вещего (882-912 или 922 г.). Крепость, в которой пришедший с севера князь разместил часть своей разноплеменной дружины, просуществовала немногим более полувека; вскоре после дунайских походов Святослава, где, вероятно, погибли многие из постоянных ее обитателей, она перестала функционировать, а оставшееся население растворилось в бурно растущей древнерусской столице, вскоре затем подвергшейся крупномасштабным градостроительным преобразованием Владимира, а позднее Ярослава.

Есть основания отождествить эту "крепость русов" с загадочным названием "Самбатас"134. Расположенная над затоном Почайны, где со времен Ольги до начала XVIII в. сосредоточивались речные суда на зимовку, она поразительно точно соответствует описанию в сочинении Константина Багрянородного "Об управлении государством" (950-е гг.), единственном источнике, где отмечено особое название "киевской крепости" - Самбатас.

В главе 9 "О росах, отправляющихся с моноксилами из Росии в Константинополь" Константин, неоднократно общавшийся с "росами", записавший у них названия днепровских порогов, представлявший устройство и оснащение "моноксил" - однодеревок, резюмировал свои знания о положении и занятиях "росов" на родине:

"Зимний же и суровый образ жизни росов таков. Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты выходят со всеми росами из Киева и отправляются в полюдие, что именуется "кружением", а именно в Славинии вервианов [древлян], другувитов [дреговичей], криветеинов [кривичей], севернее [северян] и прочих славян, которые являются пактиотами (данниками) росов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепре, возвращаются в Киаву". Сюда же в Киев по речным артериям, объединяемым водными магистралями "Пути из варяг в греки", груженные данью однодеревки из Верхней, "внешней Росии идут из Немогарда [Новгород, или же Ладога, "город на озере Нево"?], в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии, а также из крепости Милиниски [Смоленска], из Телиуцы [Любеча], Чернигоги [Чернигова] и Вусеграда [Вышгорода на Днепре]. Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киава, называемой Самбатас... И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они опускаются в Витичеву, которая является крепостью-пактиотом росов, и, собравшись там в течение двух-трех Дней, пока соединяются все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр"135.

Сбор и реализация полюдья, как детально показано в исследовании Б. А. Рыбакова "Киевская Русь и русские княжества ХII-ХIII вв.", были государственно организованным мероприятием, охватывавшим громадную территорию и осуществлявшимся в интересах иерархически организованного восточнославянского феодального класса Древней Руси136; "сбыт полюдья" - важный элемент своеобразной формы раннефеодального обложения при характерном для Киевской Руси строе феодальных отношений, который впервые был отмечен К. Марксом137 и состоял из вассалитета без ленов (фиксированных феодальных земельных владений, "фьефов" или, точнее, обеспечивал членам вассальной иерархии "фьефы, состоящие исключительно из даней"138. Феодальная, иерархически построенная организация "росов", возглавленная "великим князем русским" ("хакан-рус" арабских источников), подчинявшимися ему "светлыми князьями" (главами племенных союзов) и "всяким княжьем" отдельных племен, опиравшаяся на "великих бояр" и "бояр", на многочисленных вооруженных мужей и гостей-купцов139, то есть тех самых "русинов" "Русской Правды", статус и безопасность которых обеспечивало великокняжеское законодательство, превратила Волховско-Днепровский путь в главную политико-административную магистраль Древнерусского государства, обустроенную новыми крепостями, опорными базами феодальной власти. Начатое еще при Олеге, это строительство продолжалось в те чение всего X в. Если говорить о варягах, роль их в этом строительстве была сугубо служебной и недолгой. Так, близ Чернигова в первой половине X в. появляется укрепленный военный лагерь, контролировавший подходы к этому, второму по значению центру Среднего Поднепровья (судя по многочисленным курганным кладбищам с монументальными насыпями в городе и его округе, ключевые позиции здесь занимала местная, черниговская боярская знать). Городище у села Шестовицы, в 12 км от города, связано с курганным могильником. Материалы 130 погребений, систематизированные в последние годы, свидетельствуют, что на кладбище наряду со славянскими имеются захоронения варяжских дружинников (камерные могилы, сожжения)140. На городище, очевидно, была дислоцирована дружина киевского великого князя, в составе которой служили и варяжские воины.

В 980-х гг., когда Владимир разворачивает грандиозное строительство оборонительных крепостей на южной границе среднеднепровской "Русской Земли", для их заселения он "поча нарубати муже лучшие от словен, и от кривичь, и от чюди, и от вятичь, и от сих насели грады"141. В перечне этих, в основном верхнерусских, северных племен варяги уже отсутствуют, в отличие от описаний походов начала X в.

Как и археологические данные, письменные источники свидетельствуют об активности варягов на службе киевского великого князя, в основном в первой половине X в. Процесс их быстрого слияния со славянской феодальной средой достаточно ясно прослеживается в наиболее достоверных документах эпохи, договорах Руси с Византией. В 907 г. под Константинополем Олег, начиная переговоры с греками, "посла к нима в град Карла, Фарлофа, Вельмуда, Рулава и Стемида"142. Так же выглядит ономастикой 912 г.: "Мы от рода рускаго Карлы, Инегельд, Фарлоф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Ли-дул, Фост, Стемид"143; заметим, что вовсе не обязательно все эти люди со скандинавскими именами были норманнами: за несколько десятилетий совместной деятельности славяно-варяжских дружин в их составе уже могли появиться дети от смешанного брака, славянский воин мог назвать сына и в честь варяжского родича или боевого товарища... Тем не менее сама концентрация варяжских личных имен - показатель для характеристики "русов" эпохи Олега. Спустя 33 года из этих, "варяго-русских" его сподвижников, возможно, лишь Фост (Фаст), Гуды и Труан (Туад?) оставались в среде "княжья и боляр" киевского великого князя. В 945 г. "Либиар Фастов", "Алвад Гудов", "Фудри Туадов" выступают посланцами, связанными со старшим поколением, но действуют они уже среди нового, судя по именам, разноплеменного поколения "боляр", в котором на всех уровнях, начиная с княжеского (Святослав), распространены бесспорно славянские имена: Воло-дислав, Передъслава, Синко, Борич144.

В середине столетия происходит ощутимый сдвиг в соотношении интересов киевских "русов". Успешные походы Святослава на Волгу в 964-965 гг. привели к уничтожению Хазарии, ослаблению Булгара; Волжский путь теряет былое значение, вскоре прекращается и поток арабского серебра. Уже в 950-х гг. Днепровская магистраль становится главной транспортной артерией Киевского государства, и она активно используется для укрепления феодальной администрации, создания сети погостов и становищ, новых городов и крепостей. Русское боярство, основной инициатор этой землеустроительной работы, без особого энтузиазма относится к воинственным замыслам Святослава и его соратников (в числе которых один из последних знатных варягов, воевода Свенельд)145, героических хищников, бесстрашно рыщущих в поисках "чюжея земли". В дунайских походах и на Крарийской переправе гибнут наиболее активные представители этой воинской силы "героической поры" становления Киевской Руси. Возможно, как предположил Б. А. Рыбаков, дружинникам Святослава принадлежали великолепно орнаментированные северные мечи, найденные на Днепрострое, на месте гибели князя в 972 г.146

В дальнейшем, по письменным источникам, мы знаем варягов в войске Владимира во время его борьбы за киевский престол в 980 г. Достигнув цели, князь хотел спровадить беспокойных наемников в Константинополь, где вскоре был образован варяжский корпус дворцовой гвардии, в котором служили многие выдающиеся выходцы из Скандинавии конца X-XI в. "Сага об Эймунде" повествует о судьбах варяжской дружины Ярослава в начале его княжения, в 1016-1020 гг.147 О найме варягов в эти годы сообщают и летописи: варяжская дружина Якуна (Хакона) сражалась на стороне Ярослава при Листвене в 1024 г. ("Кто сему не рад? Се лежит северянин, а се варяг, а дружина своя цела", - заметил после боя победитель, князь Мстислав)148. Документом путешествий варяг в Византию по "Пути из варяг в греки" в конце X-XI в. остался рунический камень (единственный надгробный памятник такого рода на территории Древней Руси), найденный в одном из курганов на о. Березань, напротив днепровского устья. Надпись сообщает: "Грани сделал холм этот по Карлу, товарищу своему" (filaka sin). Термин "фелаги", хорошо известный в социальной практике дружин викингов149, военно-торговых объединений, достаточно точно указывает социальный статус варягов, пользовавшихся Волхово-Днепровским "Путем из варяг в греки".

Деятельность варягов на этом пути в целом подчинялась интересам и целям Древнерусского государства. Этот вывод подкрепляет вся совокупность вещественных и письменных источников, в том числе - качественно новых, выявленных в самое последнее время.

Знаменитый Волховско-Днепровский путь «из варяг в греки» занимает исключительное место в средневековой истории Восточной Европы. Ведь помимо чисто экономического значения ему приписывают и выдающуюся государственно-образующую роль - того географического «стержня», на который были «нанизаны» древнерусские земли. Однако последние исследования убеждают в том, что перед нами типичный для Средневековья историко-географический фантом.

Путь «из варяг в греки» появляется в «Повести временных лет» на первых же страницах, во вставном сказании о хождении апостола Андрея на Русь: «И бе путь из варяг в греки и из грек до Днепру и верх Днепра волок до Ловати, и по Ловати внити в Илмерь озеро великое; из него же озера потечет Волхов и втечет в озеро великое Нево; и того озера внидет устье в море Варяжское; и по тому морю внити даже и до Рима…». После вставки об «Оковском лесе» летописец продолжает: «А Днепр втечет в Понтеское [Черное] море треми жерелы [устьями], иже море слывет Руское, по нему же учил апостол Андрей, брат Петров…». И далее оказывается, что Первозванный апостол и был первым, кто проделал весь этот путь (в обратном направлении - «из грек в варяги»).

Можем ли мы поставить под сомнение это известие «Повести временных лет»? Не только можем, но и должны. Дело в том, что ни в каком другом средневековом источнике этот путь не описан. И более того, хождение по нему апостола Андрея - сомнительное во всех смыслах, о чем речь еще впереди - на сегодняшний день является единственным подтверждением его существования. Это может показаться невероятным, но, тем не менее, дело обстоит именно так.

Прежде всего, о пути «из варяг в греки» молчат скандинавские источники, что признают даже те ученые, которые не сомневаются в реальности Волховско-Днепровского маршрута (См.: Брим В.А. Путь из варяг в греки // ИАН СССР, VII серия. Отделение общественных наук. Л. 1931. С. 219, 222, 230; Джаксон Т.Н., Калинина Т.М., Коновалова И.Г., Подосинов А.В. «Русская река»: Речные пути Восточной Европы в античной и средневековой географии. М., 2007. С. 285 ). Ничего не знают о нем и арабские географы и историки, сообщающие только о некоей Русской или Славянской реке, чьи истоки граничат с Морем мрака и страной Йаджуджа и Маджуджа (Гога и Магога), то есть с Балтийским морем и Северным Уралом. Но на роль этой реки может претендовать отнюдь не Днепр, а Дон или Волга, так что в арабских известиях мы видим смутные очертания Балтийско-Волжского пути.

Император Константин Багрянородный, человек, безусловно, сведущий в русско-византийской торговле, описывая плавание русов по Днепру к Черному морю, заметил, что русские ладьи рубятся и спускаются на воду в верховьях Днепра и по его притокам. И это были всего лишь заготовки для судов, которые оснащались в Киеве, где, собственно, и снаряжался торговый караван в Константинополь. Ни о каких торговцах с Балтики, плавающих по Днепру, в Византии не ведали.

Из западноевропейских историков имеется лишь показание Адама Бременского (повторенное затем Гельмольдом) о том, что «из шлезвигской гавани обыкновенно отправляются корабли в Склаванию [славянское Поморье], Сведию [Швецию], Семланд [Земландский полуостров] и до самой Греции». Чтобы понять, как попали в этот отрывок греки, необходимо помнить, что немецкие хронисты XI-XII вв. вообще имели довольно смутные представления о Восточной Европе. Судя по географическому описанию того же Адама, ему казалось, что Балтийское море «наподобие пояса (название Балтийского моря производилось от лат. balteus - «пояс» - С.Ц. ) простирается по областям Скифии до самой Греции», соединяясь с Мраморным морем - Геллеспонтом. Таким образом, Киев оказывался «достойным соперником державного Константинополя, славнейшим украшением Греции».

По-видимому, источником формирования подобных географических представлений явилось энциклопедическое сочинение римского ученого-компилятора V в. Марциана Капеллы «О свадьбе Филологии и Меркурия», в котором можно прочитать, что «Меотийские болота» (Азовское море) являются «заливом Северного океана». Адам Бременский, по его собственному признанию, стремился в своих географических описаниях опереться на авторитет античной традиции, но не нашел упоминаний о Балтийском море ни у кого, кроме Марциана (Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 1999. С. 276 ).

Итак, «Греция» Адама Бременского начинается сразу за Восточной Прибалтикой. Что же касается самого пути «в греки», то Адам, как мы видим, был убежден в существовании не речного, а морского маршрута из Балтики в Константинополь - в обход Новгородской земли и прямиком в Азовское море. Поэтому связать его известие с Волховско-Днепровским путем невозможно.

Сохранилось описание средневекового пути из Риги в Смоленск (договор 1229 г.). Согласно этому документу, после доставки товаров по Западной Двине, товары перегружались на телеги и сухим путем отправлялись в Смоленск. Здесь даже Западно-Двинский и Днепровский бассейны оказываются полностью замкнутыми водными системами.

По сообщению «Повести временных лет», Владимир, готовясь в 1014 г. совершить поход на Новгород, чтобы привести к покорности своего сына Ярослава, прекратившего платить «урок» Киеву, наказал своим людям: «Требите путь и мостите мост». Если даже прав Данилевский, полагая, что в данном случае «автор летописи устами Владимира косвенно процитировал пророка Исайю: «И сказал: поднимайте, поднимайте, равняйте путь, убирайте преграду с пути» (Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.). Курс лекций. М., 1999. С. 121 ), - то все равно, пусть и чужими словами, летописец отразил реальное обстоятельство: чтобы попасть в начале XI в. из Киева в Новгород, требовались специальные инженерные мероприятия. Вообще, ни о каких плаваниях из Новгорода в Киев и Черное море летопись ни сообщает.

Топография кладов куфических монет с находками граффити
Не в силах подтвердить реальность Волховско-Днепровского пути и археология. В.Я. Петрухин формулирует ее выводы следующим образом: «По данным археологии, в IX веке основным международным торговым маршрутом Восточной Европы был путь к Черному морю по Дону, а не Днепру. С рубежа VIII и IX веков и до XI в. по этому пути из стран Арабского халифата в Восточную Европу, Скандинавию и страны Балтики почти непрерывным потоком движутся тысячи серебряных монет - дирхемов. Они оседают в кладах на тех поселениях, где велась торговля и жили купцы. Такие клады IX века известны на Оке, в верховьях Волги… по Волхову вплоть до Ладоги (у Нестора - «озеро Нево»), но их нет на Днепре» (Петрухин В.Я. Скандинавия и Русь на путях мировой цивилизации // Путь из варяг в греки и из грек в варяги. Каталог выставки. Май 1996. М., 1996. С. 9 ).

Пути поступления серебра в Бирку:
1 - западного; 2 - восточного; 3 - места чеканки восточных монет, найденных в Швеции (по X. Арбману); 4 - прочие города и торговые центры; 5 - исходный ареал западного серебра; 6 - исходный ареал восточного серебра; 7 - ареалы восточноевропейских аналогий вещам, найденным в Бирке
Византийский археологический материал также не подтверждает существования Волховско-Днепровского пути. Самые ранние византийские сосуды в культурных наслоениях Новгорода относятся к X в. (при том, что подобные им изделия не найдены ни в Киеве, ни в других крупных городах Руси), а византийские монеты IX-X вв. - редкость даже на берегах Днепра. В то же время только в Прикамье (на Балтийско-Волжском торговом пути) археологами найдено около 300 византийских монет. Само месторасположение древних новгородских поселений не ориентировано на связи с Днепром. За Руссой к югу (на Днепр) нет крупных поселений, зато к юго-востоку (Балтийско-Волжский торговый путь) выросли Новый Торг и Волок Ламский.

Карта кладов арабских и других монет IX-XI вв. в Северо-Западной Руси (Носов, 1976):
1 - Старая Ладога; 2 - Княжчино; 3 - Вылеги; 4 - Демянск; 5 - Набатово; 6 - Семёнов Городок; 7 - Загородье; 8 - Углич; 9 - Угодичи; 10 - Сарское городище; 11 - Старая Ладога; 12 - Новгород (Кириллов монастырь); 13 - Потерпилицы; 14 - Шумилово; 15 - Кузнецкое; 16 - Лучесы; 17 - Витебская губерния; 18 - оз. Зеликовье; 19 - Панкино; 20, 21 - Тимерёво; 22 - Москва; 23 - С.-Петербург; 24 - Старая Ладога; 25 - Петрозаводск; 26 - Новая мельница; 27–29 - Новгород; 30 - Любыни; 31 - Подборовка; 32 - оз. Шлино; 33 - Иловец; 34 - Пальцево; 35 - Торопецкий уезд, р. Кунья; 36 - Великолукский уезд; 37 - Великие Луки; 38 - Витебск; 39 - Ржев; 40 - Владимир. Условные обозначения: I - конец VIII в. - 833 г.; II - 833–900 гг.; III - 900 - 970 гг.
Неизменным провалом заканчивались попытки современных энтузиастов преодолеть маршрут из Ловати к Днепру - большую часть пути от водоема к водоему их ялы и шлюпки транспортировали армейские вездеходы (Никитин А.Л. Основания русской истории. М., 2000. С. 129. Исследователь ссылается на показания участника экспедиции 1985 г. А. М. Микляева ). А ведь уровень воды в этих гидросистемах в IX-X вв. был ниже на 5 метров!

Экспедиция «Айфур» (1994). Волок. «Опыт, полученный в этой экспедиции, показывает, что для северной части древнего пути из варяг в греки подходили только очень легкие суда».
То есть не торговые ладьи. Вуаля!

Предполагавшиеся разными авторами варианты путей через водораздел
Ловать - Западная Двина - Днепр:
1. Через оз. Жаденье (Охват) - оз. Лучанское; 2. Через оз. Выдбино - р. Полу; 3. Через оз. Челно - оз. Сережу; 4. Через оз. Двинье - р. Кунью; 5. Через оз. Усвятское - р. Кунью; 6. Через оз. Усвятское - оз. Узмень; 7. Через оз. Езерище - оз. Еменец. Кроме того, предполагались пути: 8. Через р. Ущу - р. Удрайку; 9. Через р. Ущу - р. Насву
Наконец, путь на Балтику через Новгород и Ладогу просто лишен смысла, поскольку, повернув от верховьев Днепра к Западной Двине, путешественник сокращает маршрут в 5 раз. Ю. Звягин, автор единственного на сей день комплексного исследования пути «из варяг в греки», подытоживает свои наблюдения следующими словами: «Собранные данные говорят о том, что в VIII-IX вв. нахоженного пути между Киевской и Новгородской Русью не было. Климат в это время был более сухим, реки - мельче и потому непроходимые» (Звягин Ю. Великий путь из варяг в греки. Тысячелетняя загадка истории. М., 2009. С. 236 ).

Положение начало меняться в Х в., когда из-за наступившего потепления и увлажнения речные системы Северо-Восточной Руси стали более многоводными. Однако и тогда путь по Днепру имел преимущественно внутреннее, а не транзитное значение. Международная же торговля осуществлялась из двух центров: Киева и Новгорода, постоянное сообщение между которыми (и не обязательно водное) наладилось не раньше XII в. (Бернштейн-Коган С.В. Путь из варяг в греки // Вопросы географии. 1950. № 20 ). В указателе путей из Новгорода XVII в. наличествует только сухопутный путь вдоль Ловати до Холма и до Великих Лук (см.: Голубцов И.А. Пути сообщения в бывших землях Новгорода Великого в XVI-XVII веках и отражение их на русской карте середины XVII века // Вопросы географии. 1950. № 20 ).

И тем не менее путь «из варяг в греки» существовал, хотя официально никогда так не назывался. И пролегал он не по Волхову, Ловати и Днепру, а по речным долинам Рейна и Эльбы с дальнейшим выходом к верховьям Дуная, откуда путешественнику предоставлялось на выбор два направления: одно - к Верхней Адриатике с последующим плаванием вокруг Греции, другое - вниз по Дунаю. По этому пути с XVI в. до н.э. в Южную Европу попадал балтийский янтарь (и, очевидно, именно по нему были привезены в Новгород упомянутые византийские сосуды).

Янтарный путь в древности по М. Гимбутас
И конечно, никому не приходило в голову менять наезженный веками маршрут по давно обжитым местностям на ненадежный, полный превратностей путь, терявшийся в дремучих чащобах вдоль волховско-днепровских берегов и выходивший на свет божий только южнее Киева, но лишь для того, чтобы отдать путешественника в руки степных хищников: участок пути от Киева до устья Днепра Константин Багрянородный называет «мучительным, страшным, невыносимым и тяжким» - отличная рекомендация для торговцев и путешественников! Именно «рейнско-дунайским» путем, через Германию, в 1098 г. проехал в Константинополь король Эрик Эйегода в «Кнутлингасаге».

Понятно, что все это забивает кол в сердце «норманнской теории». У торговцев с Балтики не было никакой заинтересованности в Киеве, который они старательно огибали по рейнско-дунайской или по волжско-донской дуге.

Теперь мы можем поближе присмотреться к легенде о хождении апостола Андрея. Получается, что апостол Андрей - единственный известный исторический персонаж, который проделал знаменитый маршрут из конца в конец. Но так ли это? Неужели он и в самом деле предпринял путешествие из Херсонеса в Рим через Новгород-на-Волхове?

Давайте еще раз вернемся к первым страницам «Повести временных лет» и внимательно прочитаем то, что там написано: «И бе путь из варяг в греки и из грек до Днепру и верх Днепра волок до Ловати, и по Ловати внити в Илмерь озеро великое; из него же озера потечет Волхов и втечет в озеро великое Нево; и того озера внидет устье в море Варяжское; и по тому морю внити даже и до Рима… А Днепр втечет в Понтеское [Черное] море треми жерелы [устьями], иже море слывет Руское, по нему же учил апостол Андрей, брат Петров…».

Из приморского малоазийского города Синопа Андрей приходит в крымскую Корсунь (Херсонес Таврический). Здесь, узнав, что рядом находится устье Днепра, он довольно неожиданно «всхоте поити в Рим». Случайно («по приключаю») апостол останавливается на ночлег на берегу Днепра, где позже суждено было возникнуть Киеву. «Заутра встав», он пророчествует своим ученикам о будущем величии Киева, осененного Божией благодатью, поднимается на «горы сия», благословляет их и воздвигает на этом месте крест. Затем он продолжает свой путь до Новгорода, где становится изумленным свидетелем банного самоистязания новгородцев: «…како ся моют и хвощутся… едва вылезуть еле живы; и обольются водою студеною, и тако оживут; и тако творят по вся дни, не мучимые никемже, но сами ся мучают…». Добравшись до Рима, он рассказывает об этом поразившем его обычае, и римляне «слышавше дивляхуся». После этого апостол без всяких приключений возвращается в Синоп.

Понравилась статья? Поделитесь ссылкой с друзьями!

22 комментария: «Из варяг в греки» - путь из ниоткуда в никуда

Валерий говорит:

Елена Иванова говорит:

Николай говорит:

Андрей говорит:

Евгения Озорная говорит: