Курс - на монархический социализм, а федерацию - на свалку истории. Государственный социализм и монархия К чему привел шведский социализм

Информационное агентство «Новости Федерации» опубликовало комментарий директора Канцелярии Дома Романовых по поводу выступления протоиерея Всеволода Чаплина о совместимости монархии и социализма

Глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин считает, что больше всего России подошла бы политическая система, которая бы «объединила монархию и социализм» - т.е. сочетала элементы жесткой централизованной власти и социального государства.

"Державность, справедливость и солидарность - это три ценности, на основе которых нам нужно строить систему, которая бы объединила монархию и социализм ", - заявил священник.

Для него очевидно, что у народа есть симпатии и к идеалам социализма, и к идеалам монархии. "И в этом контексте мы должны отстаивать наше право на то, чтобы иметь сильную центральную власть и иметь социальное государство, ориентированное не просто на нужды простого человека, но на его мнение, соборный голос, коллективный разум", - заявил представитель Церкви.

По его мнению, народ и власть в России "всегда чувствовали себя чем-то единым". "Противопоставление народа и власти - это навязанная нам, чуждая для нас идея. Но это единство народа и власти немыслимо без веры, именно поэтому ценность веры является центральной", - убежден священник.

«Как бы вы прокомментировали эту идею? Возможно ли «объединить монархию и социализм» в наше время?» - с такими вопросами корреспондент Regions.Ru обратился к ряду экспертов.

Александр Закатов
канд. ист. наук, директор Канцелярии Дома Романовых:

Ничего необычного в такой постановке вопроса нет. Протоиерей Всеволод Чаплин выразил идею, которая созвучна положениям Основ социальной концепции Русской Православной Церкви, где говорится и о нравственных преимуществах монархии, и о социальном долге государства.

Разумеется, речь идет не о политическом партийном социализме, основанном на материализме и классовой борьбе, а о социальной ориентированности всей государственной системы, ее направленности на защиту прав и интересов граждан. Монархия, организующая нацию по образу семьи, способна наиболее эффективно сочетать религиозные и нравственные идеалы с насущными социальными и экономическими потребностями людей.

К сожалению, многолетняя пропаганда поселила в сознании общества мысль, что монархия – нечто архаичное, несовместимое с современными социально-политическими потребностями. Это не соответствует действительности. Еще до революции, когда в жизни государства действительно было много пережитков прежних эпох, российская монархия шла по пути важнейших преобразований, расширяя социальную защиту трудящихся (продолжительность рабочего дня, страхование, пенсии, медицинская помощь, обучение детей).

Конечно, идеализировать то время нельзя. Проблем было много. Но они существовали не только в России, а и в остальных странах тоже. В США, Великобритании, Франции, Германии рабочий день был дольше, чем в России. Например, президент США Уильям Говард Тафт публично признал рабочее законодательство Российской Империи при Николае II самым прогрессивным на тот момент в мире.

В полной мере идею о совмещении монархии и лучших черт социалистической системы выразил первый глава дома Романовых в изгнании государь Кирилл Владимирович. Он не мог смириться с богоборчеством и массовым террором коммунистического режима, но считал, что в советской социальной системе есть много разумного. Кирилл Владимирович был убежден, что государство обязано гарантировать справедливость и достойный уровень жизни всем гражданам.

Свое отношение к послереволюционным изменениям император Кирилл сформулировал так: «Не нужно уничтожать никаких учреждений, жизнью вызванных, но необходимо отвернуться лишь от тех из них, которые оскверняют душу». Кирилл Владимирович полагал, например, что, в случае реставрации монархии наряду с восстановлением частного крестьянского земельного владения необходимо сохранить и коллективные хозяйства. Он был сторонником национализации недр как общенародного достояния. Одобрял лозунг «Царь и Советы», предполагавший синтез легитимной монархии и советской системы выборного народного самоуправления.

Нынешняя глава дома Романовых, великая княгиня Мария Владимировна, так же, как и ее дед Кирилл Владимирович, убеждена: традиционные ценности и институции должны служить актуальным социальным целям, а социальные цели, в свою очередь, не могут быть достигнуты без опоры на многовековой исторический опыт.

Но сейчас и в обозримом будущем для восстановления монархии нет предпосылок. Современному состоянию нашего общества и сегодняшней международной обстановке соответствует сильная президентская республика. Но в долгосрочной перспективе мы вполне можем размышлять и говорить о более гармоничном и прочном государственном строе, который соединит в себе ценности тысячелетней наследственной монархии и новые социальные запросы российского народа

Http://regions.ru/news/2548539/

ПРИЛОЖЕНИЕ:

Из Декларации императора в изгнании Кирилла Владимировича о принципах преобразований, планируемых им в случае восстановления обновленной народной самодержавной монархии в России. Сен-Бриак, 13/26 января 1928 года

(…) Я, Носитель титула Императора Всероссийского, принадлежащего мне по праву престолонаследия, в соответствии с Манифестом моим от 31 Августа 1924 г[ода], счел за благо объявить Русскому Народу основания, на которых, по крайнему моему разумению, должна быть восстановлена Империя Российская.

Я повторяю, что, как и прежде, я отвергаю всякую попытку самочинных восстановителей России опереться на помощь иностранного вооруженного вмешательства в судьбы нашей Родины.

Сколь бы высоко ни было звание вождей эмиграции, и как бы ни были велики их заслуги в прошлом пред Престолом и Отечеством, вся их настоящая деятельность на чужбине – есть государственная измена Мне и России, нарушение долга и присяги верноподданного.

Да отвернутся от них русские люди, чающие прочного успокоения Родины под сенью Законного Наследственного Царя.

Только Божией Милостью Законный Царь, ответственный лишь пред Богом, независимый от людского произвола и опирающийся на широкие народные слои, может быть действительно защитником справедливых интересов всего населения в равной мере и положит конец губительным проявлениям классовой борьбы, указав каждому его место и значение в Государстве Российском.

Мне известно, что пришедшая обманом к власти и существующая бессовестною ложью кучка отщепенцев запугивает вас возвращением Державного Хозяина Земли Русской. Вам говорят, что Царь несет русскому народу казни и кары за смуту, отнятие у крестьян земли, восстановление сословий и закабаление трудящихся в новое рабство.

Все это ложь коммунистов и их прислужников, рассчитанная на то, что действительная правда о Моих намерениях в обстановке подавления каждого свободного слова не дойдет до народного сердца.

Я уже неоднократно высказывался против кар и мщения за те преступления, в которые ввергло русских людей владычество коммунистов. Грехи соблазненных – Божьему предадим суду. Пусть ответ даст лишь тот, кто с полным сознанием разрушал священные устои России.

Равным образом, я не намерен уничтожать народных учреждений, жизнью вызванных, и начинать ломку сложившегося уклада трудовой жизни. Необходимо отвернуться лишь от тех учреждений, кои оскверняют душу человеческую, насаждая безверие, разрушая семейные и нравственные основы и подменивая национальную госудаственность коммунистическим интернационалом.

В основе преобразований, которые должны упорядочить русскую жизнь, мною положено следующее руководящее начало:

Всему населению России будет обеспечено действительное участие в устроении государственной жизни.

Непременное и постоянное участие народных представителей в законодательстве и управлении Империи мыслится мною, как краеугольный камень новой монархической России.

А посему, не отвергая советской системы народного представительства, я обеспечу свободное избрание в советы представителей всех хозяйственных и производительных слоев населения, а равно членов профессиональных организаций и специалистов, выдвинувшихся своим знанием и опытом в делах государственных.

Советы сельские, волостные, уездные, губернские и областные или национальные, увенчанные периодически собираемыми Всероссийскими Съездами Советов – вот, что способно приблизить Русского Царя к народу и сделать невозможным какое-либо средостение в виде всесильного чиновничества или же иного, пользующегося особыми преимуществами, сословия.

Российская Империя будет построена на началах широкого областного самоуправления, и в ней не должно быть места угнетению других национальностей русским большинством. Местные должностные лица управления и суда должны быть коренными жителями данной местности или же по своей предшествующей деятельности достаточно знакомы с местными условиями.

Частновладельческая земля, коей завладели крестьяне за время революции, останется в их обладании. Никакого выкупа за землю установлено не будет. Но на новых владельцев будет возложена священная обязанность обрабатывать полученную землю с рачительностью доброго хозяина, дабы интересы государства не претерпели бы ущерба от этого коренного преобразования нашего земельного уклада. Землеустроительные мероприятия местных органов, при участии представителей населения, должны будут выяснить размеры крестьянских владений и снабдить новых собственников законными документами.

Земельная собственность подлежит свободному отчуждению на правовых основаниях, но преимущественное право покупки земли, по действительной ее стоимости, будет принадлежать государству и общинам.

Я окажу всемерную поддержку представителям других слоев населения: городским жителям, военным, служащим и рабочим, готовым отдать свои силы и способности увеличению производительности нашего земледелия, в приобретении ими на льготных основаниях годных для обработки неиспользованных земельных площадей.

Императорское Правительство выработает ряд действительных мер, способствующих широкому переходу землевладельцев на обработку земли машинами, снабжению их скотом и доброкачественными семенами и вообще улучшению обработки земли. В виду коренного разрушения нашего сельского хозяйства проведение в жизнь указанных мер потребует известной постепенности.

Восьмичасовой фабричный рабочий день должен быть той нормой труда, которая оградит трудящихся от злоупотребления работодателей. Вместе с тем, никому не должно быть воспрещено увеличивать свое благосостояние лишним трудом и сверх этой нормы.

Императорское правительство будет внимательно следить за тем, чтобы вновь возникающий мелкий торговый и промышленный капитал не наносил бы ущерба интересам трудящихся. Особое попечение Императорское Правительство будет иметь об охране труда женского и несовершеннолетних.

Я буду всячески содействовать развитию здорового профессионального движения, созданию больничных и страховых касс для рабочих и преодолению несогласий между предпринимателями и рабочими при участии государственных третейских судов. Но, вместе с тем, будут приняты все меры к защите трудящихся от домогательств самочинных руководителей рабочего движения навязать свою волю в деле устройства трудового быта. Рабочие убедятся сами, что в союзе с государственной властью они достигнут гораздо большего, чем в борьбе с нею под руководством партийных вожаков, которые во всех странах насиловали волю трудящихся неизмеримо в большей мере, чем государство.

Императорское правительство использует все возможности для развития, при содействии промышленности и домовладения, городского домостроительства и улучшения жилищных условий на пространстве всей Империи.

Промышленные и торговые предприятия будут обращены в частную собственность во всех случаях, когда это не нарушит государственных интересов или интересов кооперации, организованной на здоровых основах.

Также будет восстановлена широкая свобода торговли и частного почина.

Я сохраню право верховной собственности Государства на все недра и крупные лесные хозяйства на пространстве Империи. Равным образом в обладании государства останутся и нефтеносные земли. Означенные мероприятия дадут возможность не обременять население чрезмерными налогами.

Все пострадавшие имущественно от вышеуказанных мер или же лишившиеся трудоспособности при советской власти будут постепенно вознаграждаться в порядке государственного обеспечения и в той мере, в какой это позволят средства Государственного Казначейства.

Православная Церковь - этот камень веры, на котором зиждится бытие русской государственности, - получит в Империи каноническое устройство. Вместе с тем, никому не должно быть возбранено прославлять Единого Бога в ином исповедании веры.

Другим основанием нашей государственности должна быть семья, построенная на началах религиозной нравственности. Особому попечению государства будет поручена охрана материнства, младенчества, беспризорных и сирот - безвинных жертв гибельного опыта коммунистов.

Я обещаю, что все способные и деловые люди, независимо от происхождения, получат в возрожденной Империи одинаковый доступ к занятию государственных должностей. Я возвращу русскому народу суд скорый, справедливый и милостивый на началах судебных преобразований моего великого Деда Императора Александра II.

К прочим мероприятиям, которые в первую очередь должны обеспечить мирное развитие Империи и залечить глубокие раны смуты, я отношу:

Широкое народное просвещение и насаждение профессионального образования.

Беспощадное искоренение хулиганства и праздности.

Уменьшение косвенного обложения и налогов на мелкие ремесла и промыслы.

Целесообразную свободу печати и общественной жизни.

Удешевление железнодорожных и почтовых тарифов.

Возможно широкую медицинскую помощь всем страдающим тяжкими болезнями, которые получили в годы владычества коммунистов столь значительное распространение.

Вот путь, следуя по которому, я намерен возвратить русский народ к мирному труду, довольству и порядку и восстановить нашу Родину в значении носительницы мира среди других народов.

Я призываю всех русских людей проникнуться твердостью моих стремлений видеть все население Империи Всероссийской свободным, умиротворенным и благоденствующим. Все должны помнить, что лишь самоотверженная работа и объединенные усилия Русского народа помогут мне в скорейшем осуществлении моих намерений.

С нами Всемогущий Бог, Который поддержит нас в борьбе с хулящими Имя Его.

Верю в Его споспешествующую милость и в близкое возвращение к исполнению моего Царского долга.

/на подлинном собственною его императорского величества рукою подписано/

Рецензии

Спасибо! Вот откуда дует ветер анафемы Чаплина! Странно, поспорить можно всегда по любому вопросу, а здесь странности уже в наготе политической, цепляя нравственную воспитанность по эмоциям народным. И тут же мне пришли на ум совсем иная точка зрения на рассуждения протоирея Чаплина: "И. В. Киреевский - философ, публицист, один из первых представителей славянофильства в русской культуре. Видел источник кризиса европейского просвещения в отходе от религиозных начал и утрате духовной целостности. Считал, что западному рационализму должно быть противопоставлено русское мировоззрение, основанное на чувстве и вере.
Главенствующее место у Киреевского занимает идея цельности духовной жизни. Именно «цельное мышление» позволяет личности и обществу избежать ложного выбора между невежеством, которое ведет к «уклонению разума и сердца от истинных убеждений», и логическим мышлением, способным отвлечь человека от всего важного в мире."
«...У нас есть Надежда и Мысль о великом назначении нашего отечества!»
Киреевский связывал рождение нового мышления не с построением систем, а с общим поворотом в общественном сознании, «воспитанием общества». «Все ложные выводы рационального мышления зависят только от его притязания на высшее и полное познание истины».
А вот истины с мнением Чаплина и не видно. Притом, что он грозится ещё и анафемой российскому народу. Что-то я вообще в людях перестала разбираться. Такой большой ум протоирейский, а мышление с рассуждениями логически не укладываются в канву рациональности и актуальности.
Так в чем же суть его угроз?

Правые консерваторы в большинстве своем считают любой социализм некоей левацкой ересью. Это идет еще от дореволюционных правых, которые видели главную угрозу самодержавию в социалистическом движении. Между тем монархию свергли вовсе не социалисты, а либералы, причем свергли в союзе с «прогрессивными националистами» типа Шульгина. (О любопытнейшем феномене национал-либерализма еще будет сказано ниже.)

Впрочем, были и традиционалисты, допускавшие возможность «правого социализма».

Речь идет, в первую очередь, о замечательном нашем мыслителе Константине Николаевиче Леонтьеве, который (как бы некорректно это ни прозвучало) был на голову выше всех тогдашних консерваторов. Именно он выдвинул шокирующую многих формулу «Царь во главе социалистического движения». В свое время некоторые деятели, стоявшие на позициях национал-большевизма, даже попытались увидеть в этих словах указание на будущий триумф сталинизма. Между тем в данном случае Леонтьев обосновал необходимость возникновения православно-монархического социализма.

Он замечал: «Чувство мое пророчит мне, что славянский православный царь возьмет когда-нибудь в руки социалистическое движение (так, как Константин Византийский взял в руки движение религиозное) и с благословения Церкви учредит социалистическую форму жизни на место буржуазно-либеральной». Речь, как очевидно, идет о том, чтобы царь взял на вооружение те моменты социализма, которые препятствуют излишней подвижности и либерализму. Ясно, что идеи 1783 года несовместимы с идей самодержавной монархии. Монархический социализм – это не «нигилистический бунт и бред отрицания, а… законная организация труда и капитала… новое корпоративное принудительное закрепощение человеческих обществ». Этот порядок не должен вредить «ни Церкви, ни семье, ни высшей цивилизации». Показательно, что Леонтьев находил некоторую социалистичность и коммунистичность уже и в современной ему монархии. Он писал о соединении самодержавия с общинным коммунизмом русского крестьянства. Кроме того, Леонтьев сравнивал коммунистические порядки с монастырским общежитием.

Кстати, о социалистичности дореволюционной России писал и блестящий монархический идеолог Иван Солоневич, который сам социализм, мягко говоря, недолюбливал: «Императорская Россия была страной, в которой по тем временам „обобществленный сектор народного хозяйства“ был больше, чем где бы то ни было в мире. Государственный Банк контролировал все банки России и имел исключительное право эмиссии кредитных билетов. Большинство железных дорог принадлежало казне, а оставшиеся частные дороги стояли накануне „выкупа в казну“. Государство владело огромными земельными пространствами, владело заводами и рудниками. Земская медицина была поставлена так, как она и сейчас не поставлена нигде во всем мире. Земства начинали строить свою фармацевтическую промышленность – с помощью государственного кредита. Русское кооперативное движение было самым мощным в мире».

Данное утверждение Солоневича подтверждается историками. «В России был большой государственный сектор хозяйства, в состав которого входили Российский государственный банк, 2/3 железных дорог, огромный земельный фонд, в том числе 60 % лесов, военная промышленность и многие промышленные предприятия в других отраслях, – пишет А. А. Новиков. – Часть промышленности оставалась собственностью государства. Государственные предприятия находились вне сферы рыночных отношений… Казенные заводы „не являлись коммерческими учреждениями“, что подчеркивалось в официальных документах… Царская бюрократия старалась расширить сферу казенного предпринимательства из-за боязни, что частные компании могут неожиданно отказаться выполнять казенные заказы и таким образом сорвут перевооружение армии и флота… Однако позиции государства в экономике не ограничивались государственным сектором. На развитие промышленности влияли и государственные заказы. Такие заказы давали почти все ведомства, начиная с Министерства путей сообщения и кончая Морским министерством. Еще одним направлением государственного воздействия были казенные монополии и акцизы, которые в совокупности давали около половины государственного дохода… Итак, одна часть промышленности находилась в собственности государства, другая часть в той или иной степени подлежала государственному регулированию. Но обе эти части оставались практически вне сферы рыночных отношений».

Кстати сказать, накануне Февральской революции наметилось именно усиление государственно-социалистических начал. «Власть почувствовала не только политическую, но и экономическую угрозу, исходившую от буржуазных кругов и финансово-промышленных групп, – пишет ЖЖ-блогер obsrvr. – Оппозиция назвала действия правительства „государственным социализмом“. Так, Министерство путей сообщения планировало помимо казенной добычи угля и нефти расширение собственного транспортного машиностроения и создание собственных металлургических заводов. (Некоторые заводы даже были национализированы.) Таким образом стала реализовываться относящаяся к началу 1914 года идея правительства ввести пятилетние циклы планирования строительства железных дорог, портов, крупных гидроэлектростанций (Днепровской и Волховской, которые были построены уже в первые советские пятилетки)». Настоящую государственно-социалистическую программу выдвинул великий князь Кирилл Владимирович: «Первым пунктом… стояла всеобщая трудовая мобилизация населения Империи в возрасте от 16 до 60 лет, – сообщает В. Хутарев-Гарнишевский. – Учитывая особо тяжелое положение в сфере продажи хлеба и хлебобулочных изделий, Кирилл Владимирович предлагал провести полномасштабную национализацию всей хлебной торговли… Кроме вышеуказанной хлебной монополии, Великий Князь предлагал установить полную монополию и на другие естественные ресурсы: добычу металлов, нефти, каменного угля и хлопка, лесную и сахарную монополии… Важнейшей реформой становилась национализация всех железных дорог… Предлагались серьезные преобразования и в финансовой сфере… Великий Князь Кирилл Владимирович предложил полностью отказаться от золотого обеспечения рубля… Национализация целых отраслей экономики положила бы в основу рубля не золотой эквивалент, а все достояние страны…»

Безусловно, не будь февральской антимонархической революции, осуществленной генералами-националистами, крупной буржуазией и либеральными политиканами, то Россия пошла бы по пути монархического национально-государственного социализма. Ведущая роль государства, представительство от синдикатов, а не от партий, опора на массовую черносотенную организацию и т. д. Довольно-таки жесткая политика в отношении села – надо же было изъять какие-то ресурсы для индустриализации, не растягивать же ее на долгие годы. Кстати, продразверстка была введена именно в царской России. Идею принудительного изъятия хлеба выдвинул министр земледелия А. Риттих, который 29 ноября 1916 года подписал постановление «О разверстке зерновых хлебов и фуража, приобретаемых для потребностей, связанных с обороной».

Действительно, правый социализм это, прежде всего, именно практика государственного строительства. Такая практика, которая была характерна на протяжении многих веков русской истории. А вот левый социализм, импортированный с Запада, был, в первую очередь, именно доктриной, к которой и попытались приспособить государство Российское. Это, конечно, не значит, что правый социализм должен отказаться от доктринального оформления. Но его доктрина должна быть отражением государственной практики.

Теперь чуть-чуть этимологии – слово «социализм» (от лат. слова socialis– общественный) означает преобладание целого (общества) над частью – личностью или группой личностей. Моделей социализма – десятки, если не сотни. Для разных стран характерны и разные модели.

Русский социализм отличен от коммунизма, который предполагает растворение государства, классов и других иерархических структур в некоей однородной коммуне. Он также расходится и с социал-демократией, которая сводит социализм к усилению общественного контроля трудящихся коллективов за властью и капиталом. Социализм по-русски – это «правый» социализм. Он подчиняет личность и социальные группы всему обществу, но это подчинение происходит посредством государства. Последнее выступает в роли гаранта и организатора процесса социализации. Конкретной формой подчинения части общества всему обществу является корпорация, которая создается и охраняется государством. Такой порядок сложился в Московской Руси.

Здесь общественные (земские) структуры обладали достаточной самостоятельностью, однако вовсе не были отделены от государства. Более того, эта самостоятельность нисколько не мешала данным образованиям выполнять государственные функции.

Возьмем, для примера, купеческие корпорации Московской Руси. К их мнению правительство прислушивалось – и еще как. Именно по просьбе купеческих объединений дважды, в 1653 и 1667 годах, принимались торговые уставы, вводившие очень большие пошлины на иностранные товары.

Но, помимо привилегий, члены купеческих корпораций несли и тяжелые обязанности. Они были торгово-финансовыми агентами правительства, закупали товары, находившиеся в казенной монополии, управляли крупными таможнями и т. д.

Купеческие корпорации находились на службе у государства, а богатые купцы были не только предпринимателями, но и солдатами Империи, защищающими национальные интересы как внутри страны, так и вне ее.

Такая специфика берет свое начало еще в древности, когда купец был своеобразным воином, а воин – своего рода купцом. «Правда Ярослава» ставит на один юридический уровень «мечника» и «купчину». Любопытно, что в словаре В. Даля слово «товар» имеет еще и значение военно-купеческого похода. В летописях князья ставят свои «товары» напротив «градов». Участников данных военно-торговых экспедиций в Древней Руси именовали «товарищами». В XIII веке это слово практически выходит из употребления, но возрождается в среде казачества. В XX веке его берут на вооружение социалисты, которые, борясь с буржуазностью, невольно пробудили некоторые древние архетипы.

Русский корпоративизм неразрывно соединял государственное и общественное. Такое положение дел может показаться проявлением деспотизма, о чем говорят некоторые либеральные исследователи. Однако при внимательном рассмотрении заметны все выгоды от подобного соединения, особенно благодетельного в тяжелых геополитических и климатических условиях России, требующих самой тесной консолидации власти и общественности. Государство, вмешиваясь в жизнь корпорации, не только стесняло ее, но и помогало ей, брало на себя заботу о ней. А корпорация облегчала работу государства. При всем при том государство не поглощало общество, общество не противопоставляло себя государству.

Очевидно, что в России усиление свободы должно сопровождаться усилением государственности. Как, впрочем, и наоборот. Недооценка этого обстоятельства и приводила к краху все «демократические преобразования», пытающиеся усилить общество за счет государства, а личность за счет общества.

Нельзя обойти вниманием и другой самобытный земский институт – общину, на которую также возлагались обязанности государственного характера. Она была ответственна за сбор налогов и выполнение важных работ. Эта обязанность именовалась тяглом. Размер тягла, возлагаемого на каждое хозяйство, определялся не числом едоков, но исключительно размерами имущества, приносящего доход. Некоторые малоимущие семьи были избавлены общиной от тягла – их просто не заносили в писцовые книги. Нетягловые общинники именовались «гулящими людьми», они могли располагать собой как угодно и перемещаться куда вздумается. Эта категория лиц стала важнейшим источником пополнения казачества, которое сохранило свободную общину вплоть до 1917 года.

Кроме того, общины-волости выполняли некоторые судебные функции. Они судили своих членов по всем гражданским и некоторым уголовным делам.

Администрация, назначаемая сверху, не особо вмешивалась в деятельность общины, следя лишь за соблюдением необходимого размера тягловых обязанностей. Примером может служить положение дел в Белозерском крае, которым управлял наместник великого князя Ивана III и 12 чиновников более низкого ранга. Представители Белозерской администрации выезжали в волости только тогда, когда речь шла о крупных уголовных преступлениях или территориальных спорах между общинами. Впрочем, в дальнейшем порядок управления общинами стал более регулярным. За положение дел в волости отвечал назначенный правительством чиновник – «волостель». Он действовал в тесной связке с деревенским старостой («посыльщиком») и земским приставом, непосредственно отвечающим за исполнение государственных повинностей. Указанные представители общины избирались на ее сходах. Без них ни волостели, ни воеводы не могли судить общинников и принимать какие-либо решения.

Выборные от общинников составляли особый орган – земскую избу, которая функционировала при земском старосте – выборном руководителе уезда. А выбирался он теми же крестьянами, а также населением городских общин. Последние сохраняли унаследованную от общин киевского периода организацию по сотням и десяткам. Горожане, жившие на государственных («черных») землях, составляли т. н. «черные сотни».

Земский староста и земская изба заведовали городским хозяйством, разверсткой земли. Она могла обсуждать дела крестьян и посадских людей, доводя свое мнение до воеводы или же до самой Москвы. Воевода не имел права вмешиваться в компетенцию органов земского (общинного) самоуправления.

Выборные от посадской общины принимали участие в деятельности Земских соборов, являвшихся съездами представителей от русских сословий и регионов. Крестьяне были представлены на Земском соборе только один раз – в 1613 году. Но именно тогда собор избрал царем родоначальника династии Романовых Михаила Федоровича (точнее – указал на его династическую легитимность). А посадские люди в дальнейшем активно участвовали в соборной деятельности и оказывали огромное влияние на принятие важнейших государственных решений. Так, Земской собор 1649 года, по требованию представителей от посадских общин, включил в принятое им Уложение особую главу «О посадских людях».

Все это опровергает домыслы некоторых философов, политиков и историков об «азиатском деспотизме» Московского царства.

Русские цари наделяли русские общины – объединения свободных хлебопашцев и ремесленников – огромными полномочиями. Другое дело, что свобода в московский период была неразрывно связана со строжайшей государственной дисциплиной. Такой порядок являлся важнейшим условием сохранения нашей национальной независимости в сложнейших геополитических условиях. При этом нести государственное тягло обязаны были все сословия – и высшие, и низшие. Историк А. А. Кизеветтер по этому поводу замечает: «…Все население – от последнего холопа до первого боярина – оказывалось… закрепощенным без возможности сколько-нибудь свободно распоряжаться своим существованием… Зависимость крестьянина от служилого землевладельца была лишь своеобразной формой службы крестьянина тому же государству». Сданным утверждением можно только согласиться, за исключением слов о невозможности свободно распоряжаться своим существованием. Факты, приведенные выше, свидетельствуют об обратном.

Внутри земельной общины вызревали процессы, направленные на ограничение ее свободы. Они были связаны со стремительным ростом крестьянского населения, выделением все большего количества дворовых хозяйств. Это приводило к увеличению дефицита земли, который не мог быть полностью компенсирован крестьянской колонизацией. Приходилось ограничивать свободу общинников в распоряжении землей с тем, чтобы поддержать малоземельных и малоимущих.

Существовала угроза того, что земли окажутся сосредоточенными в руках отдельных богатых хозяев. Тогда произошло бы разорение крестьян, превращение их в пауперов.

Именно по такому пути и пошла Европа. Для экономистов и политиков либерального толка такое развитие событий всегда признается необходимым. Одни терпят неудачу и разоряются (а то и гибнут), другие, напротив, богатеют и процветают. В результате хозяйственная эффективность достигается за счет социальной несправедливости.

Но указанный подход был категорически неприемлем для русского правительства. Оно предпочитало хозяйственной выгоде социальную стабильность. Такое предпочтение вообще составляет одну из важнейших особенностей русского общественного сознания, сложившегося под влиянием общинной организации восточных славян.

В XVIII веке крестьяне теряют свободу распоряжаться своей землей. Вводится практика периодических переделов общинной земли. Переделы были направлены на то, чтобы не допустить излишнего неравенства, обеспечить хозяйственными ресурсами малоимущих.

Историки, в массе своей настроенные против переделов, все же отмечают, что их поддержало большинство крестьян. Причем вместе с малоимущими переделов требовали и многие зажиточные крестьяне. Они надеялись отрезать часть земли у малоимущих. Но этим эгоистическим замыслам был поставлен надежный заслон – в лице правительства, дворян и мирских сходов.

Вот как описывает переделы немецкий путешественник XIX века А. Гакстенхаузен, бывший, кстати сказать, очень большого мнения о русских общинных порядках: «Равномерный раздел естественно очень затруднителен. Пашня состоит из хороших, средних и дурных клочков – одни лежат близко, другие далеко, для одного удобно, для другого нет. Как же все это выравнять? Конечно, это очень трудно, но русские легко побеждают эту трудность: в каждой общине есть опытные землемеры, научившиеся своему делу по преданию и исправляющие его справедливо и ко всеобщему удовольствию. Сначала дача разделяется на полосы, смотря по отдаленности или близости, по качеству земли и по степени ее удобренности, так что каждая полоса бывает совершенно однородна другим полосам во всех отношениях. Потом каждая из этих полос разделяется на столько участников, сколько находится в общине членов-участников, и участки разбираются ими по жребию. Таков общий порядок; но в каждой области, а часто и в каждой общине, установились местные обычаи, которыми он видоизменяется. Очень интересно было бы собрать все эти особенности. Например, в Ярославской губернии существуют во многих общинах особенные, чрезвычайно чтимые мерки. Длина этих мерок соответствует достоинству и качеству различных почв, так что, например, для самой лучшей земли – мерка самая короткая; для земли несколько похуже – и мерка несколько подлиннее и, наконец, для самой худшей земли – и мерка самая длинная. Поэтому в этих общинах все участки различной величины, но именно тем самым они уравнены в своей ценности».

Осуществляя распределение земли, община определяла порядок пользования общими угодьями – выгонами и пастбищами. Кроме того, она еще и устанавливала севообороты. Считается, что переделы и сопутствовавшее им уравнительное землепользование являлись чуть ли не главным препятствием для экономического развития крестьянских хозяйств. Однако это голословное утверждение, не подтвержденное фактами, но ставшее общепризнанным мифом. С 1861 по 1906 год в 25 % общин вообще не проводилось переделов. Тем не менее ни производительность труда, ни урожайность там нисколько не выделялись на общем фоне. Развитие крестьянского хозяйства тормозило, главным образом, отсутствие технической оснащенности села.

Именно общине и патерналистскому, социалистическому государству дореволюционная крестьянская Россия была обязана тем, что ей не пришлось пройти через плавильный котел пролетаризации. До революции развитие России шло быстрыми темпами – несмотря на малочисленность рабочего класса. Действительно, промышленный пролетариат составлял примерно десятую часть всего населения. Тем не менее, Россия находилась на пятом месте по уровню развития промышленности и на первом месте по его темпам. Это весьма существенно отличало ее от Запада, где высокие темпы роста индустрии были обусловлены разорением большинства крестьян и переходом их в разряд пролетариев.

У России была возможность избежать пролетаризации в больших масштабах. Община отпускала в города лишь очень небольшую часть своих членов, которые уже совсем не желали заниматься земледельческим трудом. И получалось, что их энергии вполне хватало для успешной индустриализации нашей страны. Таковы были чудесные качества русских рабочих.

Надо сказать, что государственная борьба с бедностью была отличительной чертой и другого православного царства, которое предшествовало Московской Руси. Речь идет о Византии, Ромейской империи, чья культура оказала огромное влияние на Русь-Россию. Так, византийские императоры решительно противостояли крупным землевладельцам – «властелям», которые вели наступление на крестьян. Вправление Константина Порфирогенета и Романа Лекапина императорская власть взяла под свою защиту владетелей мелких участков. В императорских указах читаем: «Возвысились люди, которые бесстыдно захватывают чужое имущество и обращаются с законными его обладателями как с рабами; могучие владетели наперерыв друг перед другом стараются делать зло; они более жестоки, чем голод и зараза». Императоры признали крестьянские участки неотчуждаемыми – их было запрещено покупать, дарить, отнимать, выменивать – под любым предлогом. Прежде взятые участки должны были возвратиться к их прежним владельцам.

Православный социалист Г. Шиманов даже считает нужным говорить о «полусоциалистической Византии». Причем он отмечает ее постепенную эволюцию в сторону капитализма, который погубил империю. «В поздней Византии… росли латифундии, владельцы которых чувствовали себя независимыми государями на своей территории. До империи им уже не было дела. В такой атмосфере иностранные коммерсанты без труда захватывали ключевые позиции в хозяйстве страны и высасывали из нее богатства. Возмущение местного населения господством итальянских купцов было, похоже, не меньшим, чем возмущение ограбленных россиян… Сами императоры не знали, что делать. Они оказались в плену у окружавших их сановников, способных сменить любого неугодного им императора». (Показательно – капитализация сопровождалась ослаблением автократии).

Нечто подобное произошло и с Третьим Римом. Здесь параллельно с социалистическим укладом существовал и уклад капиталистический. Он возник в 60-90-е годы XIX века, когда правящая элита России сделала ставку на частнокапиталистическую инициативу и привлечение иностранного капитала. России попытались привить совершенно чуждые ей общественные отношения, основанные на доминировании личности и корпоративных групп. Российское правительство заботливо выращивало капиталистический уклад, но он был враждебен ему же самому, да и всей России.

В 1917 году либералы, выражавшие интересы капиталистического уклада, уничтожили монархию, ввергнув Россию в состояние хаоса. Произошла огромная трагедия, ответственность за которую лежит как на левых, так и на «правых» (консерваторах-монархистах). Последние не смогли понять, что социализм может быть вполне национальным и государственным, что, как практика, он уже давно существует в России и теперь его нужно преобразовать в идеологию, лишив Троцких и Свердловых всех козырей. Собственно говоря, о такой необходимости и писал выдающийся консерватор Константин Леонтьев. Но его не поняли и посчитали идею «правого» социализма непонятной фантазией. А ведь только эта идея и могла спасти монархию. Однако консерваторы фактически смирились с национал-капитализмом, отказав самим капиталистам лишь в праве на политическую власть. Они же эту власть завоевали, использовав свои материальные ресурсы.

Завоевать власть буржуазия завоевала, но удержать ее не смогла. Возник некий идейно-политический вакуум, который заполнили социалисты крайнего, марксистского толка. Они были носителями социального нигилизма, возникшего на Западе. Именно там Маркс и его последователи требовали растворить государство и общество в некоей тотальной коммуне, ликвидировать власть, собственность, нацию и семью.

Совершенно очевидно, что такая нигилистическая идеология могла родиться только в либерально-торгашеской Европе – как неадекватная реакция на ужасающий произвол отдельных индивидуумов и групп. На несправедливость общественного устройства, бывшую следствием индивидуализма, европейские коммунисты решили ответить ликвидацией как государства, так и самого общества. Они оказались в совершенно чуждой им социокультурной среде, которая потом совершенно отторгла социализм, точнее, трансформировала его в умеренную, рыночную социал-демократию.

Зато западный социализм оказался востребован в России. Причиной тому стал отказ русских государственников разрабатывать свою, самобытную модель социализма. В результате Россия перенесла на свою почву марксизм, который был заражен страшной нетерпимостью. Эта нетерпимость ведет свое начало еще со времен коммунистических средневековых сект катаров и альбигойцев, которые отрицали не только социальное, но и материальное бытие как таковое.

Ярость западных коммунистов была вызвана каким-то страшным метафизическим отчаянием, пониманием того, что Запад никогда не откажется от капитализма. Марксисты вынесли приговор всему Западу, всему его обществу. По сути, марксизм был идеологией самоубийства.

И вот эту идеологию русские социалисты попытались навязать России, которая столетиями жила при социализме, который был государственным социализмом, сохраняющим общество. Поэтому фанатики «мировой революции» (по сути – вселенского суицида) сосредоточили всю древнюю ярость европейского нигилизма на русском государстве и русском обществе. Отсюда – и красный террор, и русофобия 20-х годов, и коллективизация.

Тут надо коснуться одного распространенного заблуждения. Считают, что советский социализм был государственным. В то же время забывается о том, что всем управляла идеократическая КПСС – весьма специфическая часть общества. Она использовала мощные государственные рычаги в целях совершенно утопических. Ярчайший пример – альтруистическая поддержка разных «братских» режимов и партий по всему миру, которая серьезно подрывала советскую экономику. Сталин пытался укрепить именно государственнические (и «средневековые») начала в советском социализме, но после его смерти этот процесс был практически свернут.

Между тем, государственный социализм и сейчас не оформился в доктрину, не стал мощной идейно-политической силой. И вот же совпадение – не стали таковой силой и сами правые, русские традиционалисты. Они удивляются – почему в России до сих пор нет настоящей правой партии? А чему тут удивляться – ее потому и нет, что сами правые и не думают ни о какой альтернативе этому безбожному и безродному космополитизму, который поедает весь мир. Зачем, спрашивается, народу поддерживать политиков, которые напрочь игнорируют вопросы общественного строя (или даже занимают откровенно национал-капиталистические позиции)?

Вот и получается, что роль ложной альтернативы играют левые (коммунисты и социал-демократы). А они исходят из совершенно неверного (причем в России – дважды неверного) посыла о том, что именно общество должно главенствовать над государством.

Как ни покажется странным, но роль государственно-социалистической партии, хоть и очень плохо, но с гораздо большим успехом, чем все другие политические силы, выполняет президентская вертикаль и стоящие за ней группы высшего чиновничества. Если левые допускают возможность парламентской республики и преобладания общества над государством, то пресловутая вертикаль не собирается отдавать власть парламенту и крупному капиталу. Более того, выстраивается даже некоторое подобие госкапитализма, который близок к госсоциализму (бюрократия пытается сосредоточить в своих руках как можно больше собственности).

Что ж, не должно удивлять и это, ибо чиновничество, каким бы «коррумпированным» оно ни было, все-таки занимается практикой государственного строительства. А это в России, хочешь не хочешь, а накладывает свой вполне определенный отпечаток. В принципе, нынешний строй можно назвать полукапитализмом. Вот почему его критикуют на Западе, а наиболее последовательные российские либералы-западники говорят о «диктатуре путиночекистов».

Другое дело, что пока допускается существование крупного, олигархического капитала, который всегда будет стремиться захватить политическую власть. Он может затаиться на время, скрыть свои намерения. Но как только в стране начнется кризис, так крупные воротилы скажут свое слово. И можно предположить, что слово это будет сказано против государства.

В свое время дореволюционные правые (и само монархическое государство) уже обожглись на этой проблеме. Один из виднейших экономистов правого лагеря – Шарапов – утверждал, что монархисты не хотят лишить капиталистов ничего, кроме возможности взять политическую власть. Но как раз огромные капиталы тогдашних олигархов и подталкивали их к взятию этой самой власти. На каком-то уровне накопления капиталистам становится уже скучно и тесно в отведенном им пространстве материального преуспевания. Все-таки человек есть существо более политическое, чем экономическое (политика выше экономики). Поэтому как бы ни был пропитан духом буржуазности олигарх, а ему все равно хочется сыграть на политическом поле и стать не только хозяином собственности, но и обладателем власти. Вот почему все эти рябушинские, процветающие при самодержавии, стали поддерживать либеральную оппозицию. И добились-таки своего, хотя это и стоило многим из них собственности, а то и жизни.

К слову сказать, роль крупной буржуазии в свержении монархии обычно как-то ускользает от внимания монархистов, хотя они всегда очень пристально вглядываются в обстоятельства Февральской трагедии. Виновными объявляются все кто угодно – масоны, евреи, дворяне, либералы, Запад, генералитет, интеллигенция. И только буржуазия почему-то всегда выходит сухой из воды, проливающейся во время этих исторических штудий. Иногда «прикладывают» еврейский капитал, явно пытаясь свести все к пресловутому «жидомасонскому заговору». Но как тогда быть с тем, что в рядах либеральных заговорщиков стояли многие и многие настоящие купчины-русачки, многие из которых к тому же являлись и старообрядцами?

Ответ на этот вопрос напрашивается такой – любой крупный капитал антинационален, он подвержен олигархическому перерождению и ведет все дело к либеральной демократии. (Показательно, что и крупный немецкий капитал, поддержавший нацистов, не чурался сотрудничать с американскими и иными плутократическими махинаторами. Круппы и тиссены активно подталкивали Гитлера к самоубийственной войне со сталинской Россией, которая была выгодна только англо-американским дельцам. Так, Тиссен резко и открыто выступил против советско-германского пакта 1939 года. Наконец, обращает на себя внимание то, что даже и в патерналистском Третьем рейхе монополии продолжали разорять мелкий бизнес. В результате политики насильственного картелирования в 1933–1939 годах с хозяйственной арены исчезло около 700 ремесленных предприятий. Зато возросло влияние монополий. К 1939 году 6 крупных банков и 70 акционерных обществ контролировали 2/3 промышленного потенциала Германии.)

Если только традиционалисты-почвенники действительно хотят воссоздать (на новом уровне) историческую Россию, то им необходимо открыто выступить за национальный, государственный социализм. При таком социализме честная, открытая автократия (лучше всего самодержавие) будет сочетаться с мощной системой социальной защиты, общественной собственностью и плановой экономикой. Лишь сильная единоличная власть, не зависящая от разнообразных (как буржуазных, так и бюрократических) олигархий, сможет защитить интересы всех социальных групп и по-настоящему объединить общество.

Основные положения монархического социализма можно сформулировать следующим образом:

1. Самодержавное государство стоит над обществом, регулируя взаимоотношения между различными группами и не позволяя ни одной из них угнетать другую. Одной из форм такого регулирования является установление некоего потолка для роста капиталов. Государство реализует разнообразные социальные программы, задействуя в них всех частных предпринимателей.

2. Самодержавное государство не подавляет инициативу общественных структур, но, напротив, поощряет все самобытные объединения – городские и сельские общины, профессиональные ассоциации. Более того, именно эти объединения (а не партийные политиканы) формируют органы местного самоуправления, имеющего широкие прерогативы, а также всероссийское законосовещательное собрание.

3. Самодержавное государство активно вмешивается в экономику, осуществляя директивное, обязательное планирование. В то же время сами плановые задания составляются с учетом мнения всех предприятий и при их активном участии. Кроме того, государство является единственным, монопольным собственником всех финансов и осуществляет беспроцентное кредитование.

4. Самодержавное государство не стремится к тотальному огосударствлению экономики, хотя и занимает в ней командные позиции. Подобно самобытным общественным объединениям оно поддерживает самобытные хозяйственные структуры. К таковым структурам можно причислить, например, артель, которая была основана на общественной собственности.

Я часто стал сталкиваться с жаркими спорами о том, какой для нашего государства политический режим, форма правления или общественное устройство было бы наилучшим??? В связи с этим кратко приведу реальные примеры и факты, касающиеся достижений нашей страны в разное время и при разных политических реалиях.

Мы сегодня не можем себе позволить какие-либо эксперименты в политическом устройстве, ведь таковых в нашей истории было достаточно и далеко не всегда они приносили пользу нашему народу. Причем, осознавая наши особенности, никогда не получается всё, как задумывалось и планировалось. Далее немного добавлю своей позиции, но выводы и дополнения прошу сделать вас в комментариях к теме и опросах…В предисловие хотелось бы заметить, - Я убеждён, что наш народ добился бы гораздо лучшего существования при любом политическом строе, не будь так много внешних врагов, войн и разрушений, а также при более мягком климате. Нас больше раз, чем кого бы то ни было за всю историю, стирали с лица земли. Если другие государства в войнах просто захватывали (сохраняя население и инфраструктуру), то нашу землю таким образом, завоевать было очень сложно. Но об этом подробнее поговорим в другой моей статье.Итак, начнём с самой первой и долгой формы правления в нашем государстве – Монархии. Само по себе зарождение абсолютной монархии в нашей стране связывают с началом правлением Петра I-ого (хотя у нас, она имела место быть в разных проявлениях намного раньше). Также считаю важным заметить, что изначально закладывали в принцип Верховной Власти, веру в исполнение монархом Воли Бога, от которой монарх должен был обретать свою власть. А будущие руководители государства, воспитывались и обучались с самого раннего детства, с единственным смыслом жизни, - служением на благо государства Российского. Поэтому коррупция, с их стороны или действия заведомо против интересов страны – исключались. Так, вместе с абсолютной монархией зарождалось и Величие Российской империей, у нашего государства появился сильный флот, армия нового образца, победы в войнах (например, Полтавская битва). Вследствие, Российская многонациональная империя получила «горделивое влияние» на всём континенте так, что ни один мирный договор или война не начинались без ведома России…В пик развития Российской империи (1909 -1913 годы) наша страна: почти в 1,5 раза увеличила объем производства. Причем, отражая продолжавшийся процесс индустриализации страны, тяжелая промышленность по темпам роста заметно превосходила легкую (174,5% против 137,7%). По общему объему промышленного производства Россия занимала 5-6-е место в мире, почти сравнявшись с Францией и превзойдя ее по ряду важнейших показателей тяжелой промышленности.Заметно выросло производство сельскохозяйственной продукции, прежде всего зерновых и картофеля, а также ряда технических культур: хлопка, сахарной свеклы, табака. Увеличилось в абсолютном выражении поголовье скота, хотя показатели на душу населения продолжали устойчиво сокращаться. Продолжалось формирование современной инфраструктуры - путей сообщения, средств связи, кредитной системы. Русский рубль считался одной из твердых конвертируемых валют, его золотое обеспечение было одним из самых прочных в Европе. Наконец, в сфере культуры правительство прилагало большие усилия к преодолению тяжелого недуга российского общества - низкого уровня грамотности: расходы по министерству народного просвещения возросли с 1900 года почти в 5 раз, составив в 1913 году 14,6% бюджетных расходов. Темпы экономического и культурного развития страны, структурные изменения в народном хозяйстве казались очень впечатляющими. Так, например, Э. Тэри, знакомившийся по заданию своего правительства с состоянием российской экономики. Сделал заключение, в книге "Россия в 1914 году. Экономический обзор", которое гласило: "... Экономическое и финансовое положение России в настоящий момент превосходно, ... от правительства зависит сделать его еще лучше". Более того, он предупреждал: "Если у большинства европейских народов дела пойдут таким же образом между 1912 и 1950 годами, как они шли между 1900 и 1912, то к середине настоящего столетия Россия будет доминировать в Европе как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении

Следующая форма правления, имевшая место быть в нашей стране – Республиканская, под основанием которой лежал (как зачастую принято считать) Социализм. Все (по-своему) прекрасно знают, что представлял он из себя, продержавшись 70 лет. Пропаганда имела великую силу, и массы населения, в разное время, свято в неё верили. Идеи «свободы, равенства, братства» и т.д. и т.п. приходились простым людям много по вкусу. В разное время при Советском Союзе имели место быть и ужасные события (репрессии, войны) и промышленные с сельскохозяйственными достижения (некоторые из числа пятилеток, освоение целины), внешнеполитические кризисы (карибский кризис), радикальные решения (например, борьба с алкоголем или перестройка). Система правления была однопартийной, а все решения, как правило, принимались голосованием – единогласно. На протяжение некоторого времени часть населения верила в то, что партия всегда права. Главенствующими в партии (со времен И.В. Сталина) были председатели ЦК КПСС, приходившие к власти в результате жёсткой борьбы и интриг против политических конкурентов. Само становление этого общественного строя начиналось, с кровопролитных терактов, красного террора, революции, гражданской войны. Позднее меры во власти, перестали быть настолько радикальными. И после войны многие люди получили, пусть не богатые, но счастливые жизни, позднее навеивавшие много ностальгии. Главным достоинством того времени была ценность рабочего класса и некоторое социальное равенство.
Подводя итог, хотелось бы заметить и немного повториться, что 26 декабря 1991 года Советский Союз прекратил свое существование. Первая в мире страна, которая стала великой, сделав ставку не на элиту, а на трудовой народ. За считанные десятилетия СССР обошел страны полуторавекового капитализма во многом - триумф науки и производства сопровождали блестящие достижения здравоохранения, культуры и спорта.
Если детально изучать вопрос, то об успехах любой из отраслей советской промышленности, науки и техники можно написать объемистые книги. Я же просто назову сферы достижений, а вы, если не вспомните конкретные события, то можете более подробно ознакомиться с ними в открытых источниках. Итак, это: атомная энергия, космос, военная техника, компьютеры, мобильная связь, гражданская авиация, флот, искусство, кинема фотограф и другие...

Социалистическая монархия

Правые консерваторы в большинстве своем считают любой социализм некоей левацкой ересью. Это идет еще от дореволюционных правых, которые видели главную угрозу самодержавию в социалистическом движении. Между тем монархию свергли вовсе не социалисты, а либералы, причем свергли в союзе с «прогрессивными националистами» типа Шульгина. (О любопытнейшем феномене национал-либерализма еще будет сказано ниже.)

Впрочем, были и традиционалисты, допускавшие возможность «правого социализма».

Речь идет, в первую очередь, о замечательном нашем мыслителе Константине Николаевиче Леонтьеве, который (как бы некорректно это ни прозвучало) был на голову выше всех тогдашних консерваторов. Именно он выдвинул шокирующую многих формулу «Царь во главе социалистического движения». В свое время некоторые деятели, стоявшие на позициях национал-большевизма, даже попытались увидеть в этих словах указание на будущий триумф сталинизма. Между тем в данном случае Леонтьев обосновал необходимость возникновения православно-монархического социализма.

Он замечал: «Чувство мое пророчит мне, что славянский православный царь возьмет когда-нибудь в руки социалистическое движение (так, как Константин Византийский взял в руки движение религиозное) и с благословения Церкви учредит социалистическую форму жизни на место буржуазно-либеральной». Речь, как очевидно, идет о том, чтобы Царь взял на вооружение те моменты социализма, которые препятствуют излишней подвижности и либерализму. Ясно, что идеи 1783 года несовместимы с идей самодержавной монархии. Монархический социализм – это не «нигилистический бунт и бред отрицания, а… законная организация труда и капитала… новое корпоративное принудительное закрепощение человеческих обществ». Этот порядок не должен вредить «ни Церкви, ни семье, ни высшей цивилизации». Показательно, что Леонтьев находил некоторую социалистичность и коммунистичность уже и в современной ему монархии. Он писал о соединении самодержавия с общинным коммунизмом русского крестьянства. Кроме того, Леонтьев сравнивал коммунистические порядки с монастырским общежитием.

Кстати, о социалистичности дореволюционной России писал и блестящий монархический идеолог Иван Солоневич, который сам социализм, мягко говоря, недолюбливал: «Императорская Россия была страной, в которой по тем временам «обобществленный сектор народного хозяйства» был больше, чем где бы то ни было в мире. Государственный Банк контролировал все банки России и имел исключительное право эмиссии кредитных билетов. Большинство железных дорог принадлежало казне, а оставшиеся частные дороги стояли накануне «выкупа в казну». Государство владело огромными земельными пространствами, владело заводами и рудниками. Земская медицина была поставлена так, как она и сейчас не поставлена нигде во всем мире. Земства начинали строить свою фармацевтическую промышленность – с помощью государственного кредита. Русское кооперативное движение было самым мощным в мире».

Действительно, правый социализм это, прежде всего, именно практика государственного строительства. Такая практика, которая была характерна на протяжении многих веков русской истории. А вот левый социализм, импортированный с Запада, был, в первую очередь, именно доктриной, к которой и попытались приспособить государство Российское. Это, конечно, не значит, что правый социализм должен отказаться от доктринального оформления. Но его доктрина должна быть отражением государственной практики.

Теперь чуть-чуть этимологии – слово «социализм» (от лат. слова socialis – «общественный») означает преобладание целого (общества) над частью – личностью или группой личностей. Моделей социализма – десятки, если не сотни. Для разных стран характерны и разные модели.

Русский социализм отличен от коммунизма, который предполагает растворение государства, классов и других иерархических структур в некоей однородной коммуне. Он также расходится и с социал-демократией, которая сводит социализм к усилению общественного контроля трудящихся коллективов за властью и капиталом. Социализм по-русски – это «правый» социализм. Он подчиняет личность и социальные группы всему обществу, но это подчинение происходит посредством государства. Последнее выступает в роли гаранта и организатора процесса социализации. Конкретной формой подчинения части общества всему обществу является корпорация, которая создается и охраняется государством. Такой порядок сложился в Московской Руси.

Здесь общественные (земские) структуры обладали достаточной самостоятельностью, однако вовсе не были отделены от государства. Более того, эта самостоятельность нисколько не мешала данным образованиям выполнять государственные функции.

Возьмем, для примера купеческие корпорации Московской Руси. К их мнению правительство присушивалось – и еще как. Именно по просьбе купеческих объединений дважды, в 1653 и 1667 годах, принимались торговые уставы, вводившие очень большие пошлины на иностранные товары.

Но, помимо привилегий, члены купеческих корпораций несли и тяжелые обязанности. Они были торгово-финансовыми агентами правительства, закупали товары, находившиеся в казенной монополии, управляли крупными таможнями и т. д.

Купеческие корпорации находились на службе у государства, а богатые купцы были не только предпринимателями, но и солдатами Империи, защищающими национальные интересы как внутри страны, так и вне ее.

Такая специфика берет свое начало еще в древности, когда купец был своеобразным воином, а воин – своего рода купцом. «Правда Ярослава» ставит на один юридический уровень «мечника» и «купчину». Любопытно, что в словаре В. Даля слово «товар» имеет еще и значение военно-купеческого похода. В летописях князья ставят свои «товары» напротив «градов». Участников данных военно-торговых экспедиций в Древней Руси именовали «товарищами». В XIII веке это слово практически выходит из употребления, но возрождается в среде казачества. В XX веке его берут на вооружение социалисты, которые, борясь с буржуазностью, невольно пробудили некоторые древние архетипы.

Русский корпоративизм неразрывно соединял государственное и общественное. Такое положение дел может показаться проявлением деспотизма, о чем говорят некоторые либеральные исследователи. Однако при внимательном рассмотрении заметны все выгоды от подобного соединения, особенно благодетельного в тяжелых геополитических и климатических условиях России, требующих самой тесной консолидации власти и общественности. Государство, вмешиваясь в жизнь корпорации, не только стесняло ее, но и помогало ей, брало на себя заботу о ней. А корпорация облегчала работу государства. При всем при том, государство не поглощало общество, общество не противопоставляло себя государству.

Очевидно, что в России усиление свободы должно сопровождаться усилением государственности. Как, впрочем, и наоборот. Недооценка этого обстоятельства и приводила к краху все «демократические преобразования», пытающиеся усилить общество за счет государства, а личность за счет общества.

Нельзя обойти вниманием и другой самобытный земский институт – общину, на которую также возлагались обязанности государственного характера. Она была ответственна за сбор налогов и выполнение важных работ. Эта обязанность именовалась тяглом. Размер тягла, возлагаемого на каждое хозяйство, определялся не числом едоков, но исключительно размерами имущества, приносящего доход. Некоторые малоимущие семьи были избавлены общиной от тягла – их просто не заносили в писцовые книги. Нетягловые общинники именовались «гулящими людьми», они могли располагать собой как угодно и перемещаться куда вздумается. Эта категория лиц стала важнейшим источником пополнения казачества, которое сохранило свободную общину вплоть до 1917 года.

Кроме того, общины-волости выполняли некоторые судебные функции. Они судили своих членов по всем гражданским и некоторым уголовным делам.

Администрация, назначаемая сверху, не особо вмешивалась в деятельность общины, следя лишь за соблюдением необходимого размера тягловых обязанностей. Примером может служить положение дел в Белозерском крае, которым управлял наместник великого князя Ивана III и 12 чиновников более низкого ранга. Представители Белозерской администрации выезжали в волости только тогда, когда речь шла о крупных уголовных преступлениях или территориальных спорах между общинами. Впрочем, в дальнейшем порядок управления общинами стал более регулярным. За положение дел в волости отвечал назначенный правительством чиновник – «волостель». Он действовал в тесной связке с деревенским старостой («посыльщиком») и земским приставом, непосредственно отвечающим за исполнение государственных повинностей. Указанные представители общины избирались на ее сходах. Без них ни волостели, ни воеводы не могли судить общинников и принимать какие-либо решения.

Выборные от общинников составляли особый орган – земскую избу, которая функционировала при земском старосте – выборном руководителе уезда. А выбирался он теми же крестьянами, а также населением городских общин. Последние сохраняли унаследованную от общин киевского периода организацию по сотням и десяткам. Горожане, жившие на государственных («черных») землях, составляли т. н. «черные сотни».

Земский староста и земская изба заведовали городским хозяйством, разверсткой земли. Она могла обсуждать дела крестьян и посадских людей, доводя свое мнение до воеводы или же до самой Москвы. Воевода не имел права вмешиваться в компетенцию органов земского (общинного) самоуправления.

Выборные от посадской общины принимали участие в деятельности Земских соборов, являвшихся съездами представителей от русских сословий и регионов. Крестьяне были представлены на Земском соборе только один раз – в 1613 году. Но именно тогда собор избрал царем родоначальника династии Романовых Михаила Федоровича (точнее – указал на его династическую легитимность). А посадские люди в дальнейшем активно участвовали в соборной деятельности и оказывали огромное влияние на принятие важнейших государственных решений. Так, Земской собор 1649 года, по требованию представителей от посадских общин, включил в принятое им Уложение особую главу «О посадских людях».

Все это опровергает домыслы некоторых философов, политиков и историков об «азиатском деспотизме» Московского царства.

Русские цари наделяли русские общины – объединения свободных хлебопашцев и ремесленников – огромными полномочиями. Другое дело, что свобода в московский период была неразрывно связана со строжайшей государственной дисциплиной. Такой порядок являлся важнейшим условием сохранения нашей национальной независимости в сложнейших геополитических условиях. При этом, нести государственное тягло обязаны были все сословия – и высшие, и низшие. Историк А. А. Кизеветтер по этому поводу замечает: «…Все население – от последнего холопа до первого боярина – оказывалось… закрепощенным без возможности сколько-нибудь свободно распоряжаться своим существованием… Зависимость крестьянина от служилого землевладельца была лишь своеобразной формой службы крестьянина тому же государству». С данным утверждением можно только согласиться, за исключением слов о невозможности свободно распоряжаться своим существованием. Факты, приведенные выше, свидетельствуют об обратном.

Внутри земельной общины вызревали процессы, направленные на ограничение ее свободы. Они были связаны со стремительным ростом крестьянского населения, выделением все большего количества дворовых хозяйств. Это приводило к увеличению дефицита земли, который не мог быть полностью компенсирован крестьянской колонизацией. Приходилось ограничивать свободу общинников в распоряжении землей с тем, чтобы поддержать малоземельных и малоимущих.

Существовала угроза того, что земли окажутся сосредоточенными в руках отдельных богатых хозяев. Тогда произошло бы разорение крестьян, превращение их в пауперов.

Именно по такому пути и пошла Европа. Для экономистов и политиков либерального толка такое развитие событий всегда признается необходимым. Одни терпят неудачу и разоряются (а то и гибнут), другие, напротив, богатеют и процветают. В результате хозяйственная эффективность достигается за счет социальной несправедливости.

Но указанный подход был категорически неприемлем для русского правительства. Оно предпочитало хозяйственной выгоде социальную стабильность. Такое предпочтение вообще составляет одну из важнейших особенностей русского общественного сознания, сложившегося под влиянием общинной организации восточных славян.

В XVIII веке крестьяне теряют свободу распоряжаться своей землей. Вводится практика периодических переделов общинной земли. Переделы были направлены на то, чтобы не допустить излишнего неравенства, обеспечить хозяйственными ресурсами малоимущих.

Историки, в массе своей настроенные против переделов, все же отмечают, что их поддержало большинство крестьян. Причем, вместе с малоимущими переделов требовали и многие зажиточные крестьяне. Они надеялись отрезать часть земли у малоимущих. Но этим эгоистическим замыслам был поставлен надежный заслон – в лице правительства, дворян и мирских сходов.

Вот как описывает переделы немецкий путешественник XIX века А. Гакстенхаузен, бывший, кстати сказать, очень большого мнения о русских общинных порядках: «Равномерный раздел естественно очень затруднителен. Пашня состоит из хороших, средних и дурных клочков, – одни лежат близко, другие далеко, для одного удобно, для другого нет. Как же все это выровнять? Конечно, это очень трудно, но русские легко побеждают эту трудность: в каждой общине есть опытные землемеры, научившиеся своему делу по преданию и исправляющие его справедливо и ко всеобщему удовольствию. Сначала дача разделяется на полосы, смотря по отдаленности или близости, по качеству земли и по степени ее удобренности, так что каждая полоса бывает совершенно однородна другим полосам во всех отношениях. Потом каждая из этих полос разделяется на столько участников, сколько находится в общине членов-участников, и участки разбираются ими по жребию. Таков общий порядок; но в каждой области, а часто и в каждой общине, установились местные обычаи, которыми он видоизменяется. Очень интересно было бы собрать все эти особенности. Например, в Ярославской губернии существуют во многих общинах особенные, чрезвычайно чтимые мерки. Длина этих мерок соответствует достоинству и качеству различных почв, так что, например, для самой лучшей земли – мерка самая короткая; для земли несколько похуже – и мерка несколько подлиннее, и, наконец, для самой худшей земли – и мерка самая длинная. Поэтому в этих общинах все участки различной величины, но именно тем самым они уравнены в своей ценности».

Осуществляя распределение земли, община определяла порядок пользования общими угодьями – выгонами и пастбищами. Кроме того, она еще и устанавливала севообороты. Считается, что переделы и сопутствовавшее им уравнительное землепользование являлись чуть ли не главным препятствием для экономического развития крестьянских хозяйств. Однако это голословное утверждение, не подтвержденное фактами, но ставшее общепризнанным мифом. С 1861 по 1906 год в 25 % общин вообще не проводилось переделов. Тем не менее ни производительность труда, ни урожайность там нисколько не выделялись на общем фоне. Развитие крестьянского хозяйства тормозило, главным образом, отсутствие технической оснащенности села.

Именно общине и патерналистскому, социалистическому государству дореволюционная крестьянская Россия была обязана тем, что ей не пришлось пройти через плавильный котел пролетаризации. До революции развитие России шло быстрыми темпами – несмотря на малочисленность рабочего класса. Действительно, промышленный пролетариат составлял примерно десятую часть всего населения. Тем не менее, Россия находилась на пятом месте по уровню развития промышленности и на первом месте по его темпам. Это весьма существенно отличало ее от Запада, где высокие темпы роста индустрии были обусловлены разорением большинства крестьян и переходом их в разряд пролетариев.

У России была возможность избежать пролетаризации в больших масштабах. Община отпускала в города лишь очень небольшую часть своих членов, которые уже совсем не желали заниматься земледельческим трудом. И получалось, что их энергии вполне хватало для успешной индустриализации нашей страны. Таковы были чудесные качества русских рабочих.

Надо сказать, что государственная борьба с бедностью была отличительной чертой и другого православного царства, которое предшествовало Московской Руси. Речь идет о Византии, Ромейской Империи, чья культура оказала огромное влияние на Русь-Россию. Так, византийские императоры решительно противостояли крупным землевладельцам – «властелям», которые вели наступление на крестьян. В правление Константина Порфирогенета и Романа Лекапина императорская власть взяла под свою защиту владетелей мелких участков. В императорских указах читаем: «Возвысились люди, которые бесстыдно захватывают чужое имущество и обращаются с законными его обладателями как с рабами; могучие владетели наперерыв друг перед другом стараются делать зло; они более жестоки, чем голод и зараза». Императоры признали крестьянские участки неотчуждаемыми – их было запрещено покупать, дарить, отнимать, выменивать – под любым предлогом. Прежде взятые участки должны были возвратиться к их прежним владельцам.

Православный социалист Г. Шиманов даже считает нужным говорить о «полусоциалистической Византии». Причем он отмечает ее постепенную эволюцию в сторону капитализма, который погубил империю. «В поздней Византии… росли латифундии, владельцы которых чувствовали себя независимыми государями на своей территории. До империи им уже не было дела. В такой атмосфере иностранные коммерсанты без труда захватывали ключевые позиции в хозяйстве страны и высасывали из нее богатства. Возмущение местного населения господством итальянских купцов было, похоже, не меньшим, чем возмущение ограбленных россиян… Сами императоры не знали, что делать. Они оказались в плену у окружавших их сановников, способных сменить любого неугодного им императора». (Показательно – капитализация сопровождалась ослаблением автократии).

Нечто подобное произошло и с Третьим Римом. Здесь, параллельно с социалистическим укладом существовали и уклад капиталистический. Он возник в 60-90-е годы XIX века, когда правящая элита России сделала ставку на частнокапиталистическую инициативу и привлечение иностранного капитала. России попытались привить совершенно чуждые ей общественные отношения, основанные на доминировании личности и корпоративных групп. Российское правительство заботливо выращивало капиталистический уклад, но он был враждебен ему же самому, да и всей России.

В 1917 году либералы, выражавшие интересы капиталистического уклада, уничтожили монархию, ввергнув Россию в состояние хаоса. Произошла огромная трагедия, ответственность за которую лежит как на левых, так и на «правых» (консерваторах-монархистах). Последние не смогли понять, что социализм может быть вполне национальным и государственным. Что, как практика, он уже давно существует в России и теперь его нужно преобразовать в идеологию, лишив троцких и свердловых всех козырей. Собственно говоря, о такой необходимости и писал выдающийся консерватор Константин Леонтьев. Но его не поняли и посчитали идею «правого» социализма непонятной фантазией. А ведь только эта идея и могла спасти монархию. Однако консерваторы фактически смирились с национал-капитализмом, отказав самим капиталистам лишь в праве на политическую власть. Они же эту власть завоевали, использовав свои материальные ресурсы.

Завоевать власть буржуазия завоевала, но удержать ее не смогла. Возник некий идейно-политический вакуум, который заполнили социалисты крайнего, марксистского толка. Они были носителями социального нигилизма, возникшего на Западе. Именно там Маркс и его последователи требовали растворить государство и общество в некоей тотальной коммуне, ликвидировать власть, собственность, нацию и семью.

Совершенно очевидно, что такая нигилистическая идеология могла родиться только в либерально-торгашеской Европе – как неадекватная реакция на ужасающий произвол отдельных индивидуумов и групп. На несправедливость общественного устройства, бывшую следствием индивидуализма, европейские коммунисты решили ответить ликвидацией как государства, так и самого общества. Они оказались в совершенно чуждой им социокультурной среде, которая потом совершенно отторгла социализм, точнее трансформировала его в умеренную, рыночную социал-демократию.

Зато западный социализм оказался востребован в России. Причиной тому стал отказ русских государственников разрабатывать свою, самобытную модель социализма. В результате Россия перенесла на свою почву марксизм, который был заражен страшной нетерпимостью. Эта нетерпимость ведет свое начало еще со времен коммунистических средневековых сект катаров и альбигойцев, которые отрицали не только социальное, но и материальное бытие как таковое.

Ярость западных коммунистов была вызвана каким-то страшным метафизическим отчаянием, пониманием того, что Запад никогда не откажется от капитализма. Марксисты вынесли приговор всему Западу, всему его обществу. По сути, марксизм был идеологией самоубийства.

И вот эту идеологию русские социалисты попытались навязать России, которая столетиями жила при социализме, который был государственным социализмом, сохраняющим общество. Поэтому фанатики «мировой революции» (по сути – вселенского суицида) сосредоточили всю древнюю ярость европейского нигилизма на русском государстве и русском обществе. Отсюда – и красный террор, и русофобия 20-х годов, и коллективизация.

Тут надо коснуться одного распространенного заблуждения. Считают, что советский социализм был государственным. В то же время забывается о том, что всем управляла идеократическая КПСС – весьма специфическая часть общества. Она использовала мощные государственные рычаги в целях совершенно утопических. Ярчайший пример – альтруистическая поддержка разных «братских» режимов и партий по всему миру, которая серьезно подрывала советскую экономику. Сталин пытался укрепить именно государственнические (и «средневековые») начала в советском социализме, но после его смерти этот процесс был практически свернут.

Между тем, государственный социализм и сейчас не оформился в доктрину, не стал мощной идейно-политической силой. И вот же совпадение – не стали таковой силой и сами правые, русские традиционалисты. Они удивляются – почему в России до сих пор нет настоящей правой партии? А чему тут удивляться – ее потому и нет, что сами правые и не думают ни о какой альтернативе этому безбожному и безродному космополитизму, который поедает весь мир. Зачем, спрашивается, народу поддерживать политиков, которые напрочь игнорируют вопросы общественного строя (или даже занимают откровенно национал-капиталистические позиции)?

Вот и получается, что роль ложной альтернативы играют левые (коммунисты и социал-демократы). А они исходят из совершенно неверного (причем в России – дважды неверного) посыла о том, что именно общество должно главенствовать над государством.

Как ни покажется странным, но роль государственно-социалистической партии, хоть и очень плохо, но с гораздо большим успехом, чем все другие политические силы, выполняет президентская вертикаль и стоящие за ней группы высшего чиновничества. Если левые допускают возможность парламентской республики и преобладания общества над государством, то пресловутая вертикаль не собирается отдавать власть парламенту и крупному капиталу. Более того, выстраивается даже некоторое подобие госкапитализма, который близок к госсоциализму (бюрократия пытается сосредоточить в своих руках как можно больше собственности).

Что ж, не должно удивлять и это, ибо чиновничество, каким бы «коррумпированным» оно ни было, все-таки занимается практикой государственного строительства. А это в России, хочешь, не хочешь, а накладывает свой вполне определенный отпечаток. В принципе, нынешний строй можно назвать полукапитализмом. Вот почему его критикуют на Западе, а наиболее последовательные российские либералы-западники говорят о «диктатуре путиночекистов».

Другое дело, что пока допускается существование крупного, олигархического капитала, который всегда будет стремиться захватить политическую власть. Он может затаиться на время, скрыть свои намерения. Но как только в стране начнется кризис, так крупные воротилы скажут свое слово. И можно предположить, что слово это будет сказано против государства.

В свое время дореволюционные правые (и само монархическое государство) уже обожглись на этой проблеме. Один из виднейших экономистов правого лагеря – Шарапов – утверждал, что монархисты не хотят лишить капиталистов ничего, кроме возможности взять политическую власть. Но как раз огромные капиталы тогдашних олигархов и подталкивали их к взятию этой самой власти. На каком-то уровне накопления капиталистам становится уже скучно и тесно в отведенном им пространстве материального преуспевания. Все-таки человек есть существо более политическое, чем экономическое (политика выше экономики). Поэтому как бы ни был пропитан духом буржуазности олигарх, а ему все равно хочется сыграть на политическом поле и стать не только хозяином собственности, но и обладателем власти. Вот почему все эти рябушинские, процветающие при самодержавии, стали поддерживать либеральную оппозицию. И добились-таки своего, хотя это и стоило многим из них собственности, а то и жизни.

К слову сказать, роль крупной буржуазии в свержении монархии обычно как-то ускользает от внимания монархистов, хотя они всегда очень пристально вглядываются в обстоятельства Февральской трагедии. Виновными объявляются все, кто угодно – масоны, евреи, дворяне, либералы, Запад, генералитет, интеллигенция. И только буржуазия почему-то всегда выходит сухой из воды, проливающейся во время этих исторических штудий. Иногда «прикладывают» еврейский капитал, явно пытаясь свести все к пресловутому «жидомасонскому заговору». Но как тогда быть с тем, что в рядах либеральных заговорщиков стояли многие и многие настоящие купчины-русачки, многие из которых к тому же являлись и старообрядцами?

Ответ на этот вопрос напрашивается такой – любой крупный капитал антинационален, он подвержен олигархическому перерождению и ведет все дело к либеральной демократии. (Показательно, что и крупный немецкий капитал, поддержавший нацистов, не чурался сотрудничать с американскими и иными плутократическими махинаторами. Круппы и тиссены активно подталкивали Гитлера к самоубийственной войне со сталинской Россией, которая была выгодна только англо-американским дельцам. Так, Тиссен резко и открыто выступил против советско-германского пакта 1939 года. Наконец, обращает на себя внимание то, что даже и в патерналистском Третьем рейхе монополии продолжали разорять мелкий бизнес. В результате политики насильственного картелирования в 1933–1939 годах с хозяйственной арены исчезло около 700 ремесленных предприятий. Зато возросло влияние монополий. К 1939 году 6 крупных банков и 70 акционерных обществ контролировали 2/3 промышленного потенциала Германии.)

Если только традиционалисты-почвенники действительно хотят воссоздать (на новом уровне) историческую Россию, то им необходимо открыто выступить за национальный, государственный социализм. При таком социализме честная, открытая автократия (лучше всего самодержавие) будет сочетаться с мощной системой социальной защиты, общественной собственностью и плановой экономикой. Лишь сильная единоличная власть, не зависящая от разнообразных (как буржуазных, так и бюрократических) олигархий, сможет защитить интересы всех социальных групп и по-настоящему объединить общество.

Основные положения монархического социализма можно сформулировать следующим образом:

1. Самодержавное государство стоит над обществом, регулируя взаимоотношения между различными группами и не позволяя ни одной из них угнетать другую. Одной из форм такого регулирования является установление некоего потолка для роста капиталов. Государство реализует разнообразные социальные программы, задействуя в них всех частных предпринимателей.

2. Самодержавное государство не подавляет инициативу общественных структур, но, напротив, поощряет все самобытные объединения – городские и сельские общины, профессиональные ассоциации. Более того, именно эти объединения (а не партийные политиканы) формируют органы местного самоуправления, имеющего широкие прерогативы, а также всероссийское законосовещательное собрание.

3. Самодержавное государство активно вмешивается в экономику, осуществляя директивное, обязательное планирование. В то же время сами плановые задания составляются с учетом мнения всех предприятий и при их активном участии. Кроме того, государство является единственным, монопольным собственников всех финансов и осуществляет беспроцентное кредитования.

4. Самодержавное государство не стремится к тотальному огосударствлению экономики, хотя и занимает в ней командные позиции. Подобно самобытным общественным объединениям оно поддерживает самобытные хозяйственные структуры. К таковым структурам можно причислить, например, артель, которая была основана на общественной собственности. Из книги Сталин. Красный «царь» (сборник) автора Троцкий Лев Давидович

«Социалистическая» инфляция История советской денежной системы есть не только история хозяйственных трудностей, успехов и неудач, но и история зигзагов бюрократической мысли.Реставрация рубля в 1922-1924 гг., в связи с переходом к нэпу, была неразрывно связана с

автора Довнар-Запольский Митрофан Викторович

§ 7. Белорусская социалистическая громада Основным ядром белорусского революционного движения с течением времени явилась Белорусская социалистическая громада. Она зародилась в 1902 г. в кружке студентов Петербургского университета (студенты: Антон и Иван Луцкевичи,

Из книги Как обуздать олигархов автора Елисеев Александр Владимирович

СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ МОНАРХИЯ Правые консерваторы в большинстве своем считают любой социализм некоей левацкой ересью. Это идет еще от дореволюционных правых, которые видели главную угрозу самодержавию в социалистическом движении. Между тем монархию свергли вовсе не

Из книги История СССР. Краткий курc автора Шестаков Андрей Васильевич

54. Социалистическая революция победила Победоносное восстание 25 октября (7 ноября) 1917 года. Большевистская партия готовилась к последнему, решительному бою - к свержению вооружённой рукой власти буржуазии.Момент для восстания был выбран удачно. Мировая война

Из книги История сербов автора Чиркович Сима М.

Социалистическая модернизация То, каким образом коммунисты завоевали власть в Югославии, в значительной степени предопределило набор средств, которые оно использовало для изменения старого строя. Ввиду того что подлинной революции, которая бы до основания разрушила

Из книги Другой взгляд на Сталина автора Мартенс Людо

Глава 3. Социалистическая индустриализация После окончания Гражданской войны большевики унаследовали полностью разрушенную страну, промышленность которой была опустошена восьмью годами военных действий. Банки и большие компании были национализированы, и только

Из книги История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 - 1964 гг. автора Боффа Джузеппе

Социалистическая система Называя на XX съезде мировой социалистической системой группу стран от Эльбы до Тихого океана, которые ориентировались на социалистическое преобразование общества, советские руководители разрабатывали более зрелую концепцию, чем Сталин. На

Из книги Трагедия адмирала Колчака. Книга 1 автора Мельгунов Сергей Петрович

1. Социалистическая власть «Боевые усилия наших войск, направленные к занятию магистрали с целью эвакуации к морю, сопровождались затем другими событиями, - пишет д-р Штейдлер в очерке «Выступление чехословаков в России 1918 г.», - которые были исторически важнее…

Из книги Коллективная чувственность. Теории и практики левого авангарда автора Чубаров Игорь М.

Из книги Тупик либерализма [Как начинаются войны] автора Галин Василий Васильевич

ЕВРОПЕЙСКАЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ Эта система, столь грубо и преступно попирающая права людей, будет неизбежно уничтожена. И надо сказать, что она не только расточительная и бездарная, но также и грабительская система. Каждый изможденный бедняк… каждый малолетний

Из книги Тайны русской революции и будущее России автора

Из книги История Украинской ССР в десяти томах. Том девятый автора Коллектив авторов

2. СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ Повседневное внимание, уделяемое Коммунистической партией и Советским правительством развитию края, высокая политическая сознательность и возрастающая трудовая активность масс, постоянно расширяющаяся помощь братских народов

В 1919 году вышла книга философа О.Шпенглера «Пруссачество и социализм», в которой автор подверг критике идеи классового общества К.Маркса и его теории экономического развития, предложив свое видение выхода Германии из кризиса Версальского договора. О.Шпенглер, опираясь на стремление пруссаков к коллективному труду, к обостренному чувству справедливости, вывел новый тип социалистических отношений в государстве, где движущей силой является не партийный парламент и не либерализм англосакского капитализма, а народ, соединенный ради одной цели. В таком государственном устройстве, получившим название государственного социализма, чиновник становится «первым слугой своего народа», и уже «не нация формирует государство, а государство нацию». Из этой крайне интересной работы, хотелось бы остановиться на двух основополагающих выводах, сделанных О.Шпенглером и касающихся непосредственно современной России.

Первый вывод о зарождающемся партийном социализме в России, который придет на смену капитализму:

В России его сменит единственно возможная при таких условиях народная форма в виде нового царизма какого-либо типа, и можно предполагать, что этот строй будет стоять ближе к прусско-социалистическим формам, чем к парламентарно-капиталистическим. Однако будущее, скрытое в глубоких недрах России, заключается не в разрешении политических и социальных затруднений, но в подготовляющемся рождении новой религии, третьей из числа богатых возможностей в христианстве.

В этом предвидении событий, произошедших в России, О.Шпенглер предсказал то государственное устройство, которое пришло на смену капитализму и получило наибольший расцвет в годы Великой Отечественной войны и последующего возрождения страны. Созданный И.В.Сталиным при помощи государственного комитета обороны (ГКО) государственный социализм был беспартийным и единственной движущей силой его был русский народ, взваливший на свои плечи не только тяготы и кровь войны, но и последующее восстановление страны. Это десятилетие показало, что государственный социализм, ведомый вождем русского народа, обладает огромной, невиданной до этого силой, способной к осуществлению грандиозных задач. Опирающийся на творческую энергию русского народа, государственный социализм вызвал к жизни не только творческий потенциал интеллигенции и трудовых коллективов, но создал социальные условия для коллективизма, товарищества во всех отраслях народного хозяйства, когда никто не отделял себя от целого организма своей страны и своего народа.

Удовлетворение от результатов своего труда, от растущего благополучия трудящихся и могущества своей страны, сделали весь наш народ подлинными хозяевами своей Отчизны, творцами ее будущего и эти социальные императивы стали доминирующими в нашем обществе еще на многие десятилетия вперед. Импульс, приданный всему обществу государственным социализмом оказался настолько сильным, что ни «хрущевская оттепель», ни «брежневский застой», ни «горбачевская перестройка» не смогли его сломать, а только предательская сущность рыночного капитализма с его тотальной ложью, смогла изменить социалистические устои развития нашего общества. Но, дальнейшее развитие капиталистических отношений в России показало всю несостоятельность этого фальшивого пути для русского народа, который все чаще стал мысленно обращаться к ушедшей социалистической эпохе, во многом прощая ей партийный вождизм и закрытость партийной номенклатуры.

В наши русские двери стучится новый экономический и политической порядок, при котором национальные интересы страны и народа должны стать основополагающими принципами государственного развития. Капитализм не является национально ориентированным социальным строем, так как достижение личной выгоды только разобщает народ, делая его зависимым от воли небольшой группы людей, прикрывающейся партийной риторикой и демагогией плюрализма мнений. Парламент стал выразителем воли олигархического, монопольного капитализма, а не своих избирателей - народов России, тем самым окончательно дискредитировав не только либерально - демократические идеи развития современного общества, но и социальную демократию, допускающую тождественность разных форм собственности. Именно поэтому в самом русском народе давно назрел вопрос о переходе к национально ориентированной экономике и социальной политике, которая станет отражением народных нужд и чаяний.

Таким вектором национального развития России и русского народа, без сомнения, должен стать социализм, как наиболее справедливая форма государственных отношений, но лишенная при этом партийного вождизма. Однако возникает вопрос: кто будет формировать государственную политику и национальную экономику, кому доверить судьбу народа и страны? Вот это и есть рождение «третьей религии» в христианстве, о которой говорил О.Шпенглер в своей работе. Что же это за религия? О.Шпенглер отвечает:

Социалистическая монархия - ибо авторитарный социализм монархичен, самая ответственная должность в грандиозном организме, место первого слуги этого государства, по выражению Фридриха Великого, не может быть отдано в распоряжение частного карьеризма - такова идея, которая медленно созрела в мире фаустовского человечества и издавна воспитывала для себя особый человеческий тип.

Социалистическая или народная монархия, это и есть новый вид государственно - народной религии, которой еще никогда не было ни в одном государственном строе. Недаром, О.Шпенглер говорит о том, что авторитарный (государственный) социализм монархичен, так как идеи государственного развития формируются в условиях беспартийного общества, где над руководством страны не довлеет партийная этика принимаемых решений, и нет партийного авторитаризма, пытающегося сохранить самого себя любыми способами, даже в ущерб национальным интересам. Но есть «первый слуга своего народа», который был избран прямым голосованием из себе равных и подобных, заслужил это звание желанием исключительно народного и государственного блага, но не своего личного успеха. Такой авторитаризм народной власти зиждется только на желании национального развития, признания своего государства мощным выразителем народной воли и направлен на совершенствование социальных отношений в стране.

С развитием производительных сил и производственных отношений, формирующих новый тип социального устройства в России, когда каждый воспринимает себя частью, причем неотделимой, целого организма, создаются предпосылки для создания Самодержавной власти, как апофеоза государственного социализма. Отсутствие карьеризма, который вполне может сформироваться в условиях развитого социализма, когда преодолены первые противоречия между новым и ушедшим строем, станут залогом народного желания Самодержца, как вождя социалистических преобразований в стране. До этой поры все решения принимаются коллегиально, так как народовластие не может опираться на волю только одного человека, когда высшее государственное управление формируется на съезде народных депутатов. Но в коллегиальности есть потенциальная опасность желания сохранить свою власть и дальше, а отсутствие ротации кадров может привести к созданию в будущем политической партии высшего руководства страной. Именно поэтому так важно сделать уже на первом этапе главной целью создание социальной, народной монархии, опирающейся на весь русский народ, выражающей собой подлинного «первого слугу своего народа».

Так же важно обратить внимание еще на один аспект - назначение кадров на государственные посты. Монарху нет необходимости оглядываться на популярность того или иного кандидата в народе, зачастую завоеванную умелыми и пылкими речами, но не торжеством таланта и целеустремленности в делах. Монарх, как Помазанник Божий, всегда смотрит значительно дальше узкоспециальных вопросов государственного управления, возлагая определенные обязанности на того человека, который вполне отвечает стратегии будущего развития страны. Никакие коллегиальные, а тем более общественные суждения не способны заменить собой того, на когоСамим Богом возложена особая ответственность быть пастырем своего народа. Это архиерейское служение доступно только одному человеку, ставшему во главе государственного социализма - Самодержцу!

Закладывая основы государственного социализма, нельзя не ответить на критику, которая обязательно появится как внутри социальных групп нашего многонационального народа, так и в западных средствах массовой информации, способных посеять недоумение или сомнение в русской нации.

1. Эксплуатация человека человеком заменяется эксплуатацией человека государством. Такое положение вещей возможно лишь при военном коммунизме, когда общественный долг каждого обменивается на одинаковый набор товаров и продуктов для всех, предпочтительно по карточной системе, а все общество живет в полной зависимости от принятых решений узкой группы людей, узурпировавших это право путем партийной демагогии. Социалистические отношения не отменяют товарно - денежных отношений, но переводят их в русло государственного планирования для наиболее полного удовлетворения потребностей всего общества. Заработная плата больше не зависит от воли нанимателя, но становится системообразующим стимулом к дальнейшему совершенствованию навыков каждого трудящегося. Более того, заинтересованность в конечных результатах своего труда также стимулируется, как и повышение производительности труда, в итоге приводящее к снижению розничных цен на товары. Государство заботится не только об обязательности труда для каждого члена общества, но и о бытовых, социальных нуждах, предоставляя бесплатно многочисленные услуги и жилье, заботясь об отдыхе и здоровье народа. Труд почетен, но развитие культурных и национальных особенностей нашего народа также не должно отставать от роста производительных сил. Таким образом, государство не выступает эксплуататором трудящегося, но всячески заботиться о своих гражданах, создавая будущее страны и народа здесь и сейчас, а не в отдаленной перспективе.

2. Отсутствие экономической свободы подавляет экономическую активность граждан, делает их не заинтересованными в новаторской и изобретательской деятельности.Прежде всего, надо отметить, что монопольный капитализм, а любые капиталистические отношения обязательно стремятся к монополии, потому, что именно таким способом достигается наибольшая прибыль - основная идея любого предпринимателя, не заинтересован в экономической свободе граждан. На первоначальном становлении капиталистических отношений частное предпринимательство создает из себя средний класс, дающий наибольшее количество рабочих мест. Но по мере формирования монопольного капитализма и внедрения станков и оборудования, увеличивающих производительность труда, все большее количество трудящихся оказывается на улице. Ручной труд заменяется машинным и средний класс в итоге перестает существовать, превращаясь в торговых менеджеров. Напротив, государственный социализм заинтересован в снижении издержек рабочего времени на единицу труда и повышении производительности труда даже больше, чем капиталист, так как это позволяет постоянно создавать новые производства, ломая отжившие. При этом, учитывая плановую замену машин и оборудования, происходит стимулирование в создании новых, более производительных машин и механизмов, позволяющих высвобождать трудящихся для создания новых производств и новых товаров и услуг. Снижение издержек приводит к снижению цен и росту благосостояния, именно поэтому стимулирование творческого процесса является приоритетной задачей социализма.

3. Государственные предприятия изымаются от влияния спроса на их товары. Это приводит к дефициту необходимых товаров и перепроизводство ненужных. Так было не всегда. Во времена государственного социализма И.В.Сталина основной упор делался на товарное производство и количество, а также качество произведенного товара. Законы стоимости никто не отменял, окупаемость производства и затраты на единицу продукции, а также кредитно - денежный оборот давали ясную картину не только важности производства данного товара, но и его место в народном хозяйстве. Оперативность государственного планирования заключается в том, чтобы не только знать какой товар понадобиться сейчас и через год, но в том, чтобы создать производство необходимых товаров. В это планирование должна быть включена и государственная торговля, и опросы трудящихся, и перспектива роста спроса на отдельные виды товаров по мере роста благосостояния. Государственный заказ на выпуск товаров обязан учитывать специфику предприятия, на котором размещается заказ, возможности его оборудования и трудового коллектива, а также денежное стимулирование предприятий по увеличению ассортимента выпускаемой продукции. При этом важно не допустить ошибок «хрущевско - брежневского» социализма, когда товарный показатель выпускаемой продукции был заменен на денежный эквивалент, что явилось возможностью создания приписок и тем самым ложное планирование в экономике. Тоже самое происходит и в нынешней России, когда государственная статистика оперирует не товарными показателями, а денежными, совершенно не учитывающими инфляционные процессы и рост стоимости продукции.

4. Гарантированная занятость и система государственного распределения порождает иждивенчество и незаинтересованность в результатах своего труда. Гарантированная занятость не обязательно приводит к иждивенчеству, так как здесь важно учитывать способность коллектива влиять на каждого своего члена. Важно создать заинтересованность в результатах не только личного труда, но всего коллектива, вплоть до директора предприятия. Стимулирование увеличения производительности труда, снижения издержек на единицу продукции является обязательным условием поступательного развития социалистической экономики и здесь нельзя экономить, оглядываться на мнение других отраслевых производителей, но смело вовлекать их в соревнование по результатам своего труда. Не обязательная «тринадцатая зарплата» или квартальная премия, никак не отражающая конечную продукцию, но единовременные выплаты всему трудовому коллективу по итогам их производственной деятельности. При этом важно, чтобы размер премии каждому участнику трудового процесса определял сам коллектив, а не администрация, что поставит в обоюдную зависимость работников физического и умственного труда. В тоже время, члены трудового коллектива, не желающие повышать свою квалификацию, не принимающие участие в общем движении по повышению эффективности производства, будут исторгнуты не только из распределения вознаграждения, но и из трудового процесса, приводящего их на менее оплачиваемую работу. Так иждивенец станет изгоем в собственном коллективе, что вынудит его либо не занимать чужое место, либо стараться влиться в коллектив.

5. Не происходит самоочищения экономики. Убыточные и неэффективные предприятия субсидируются государством за счет прибыльных. Такая система приводит к стабильному росту убыточных предприятий и неизбежно вызывает коллапс экономики. Отвечая на это вопрос, важно обратиться к наследию И.В.Сталина, который отмечал, что самые прибыльные предприятия - это предприятия легкой промышленности, дающие максимальную прибыль, иначе говоря, производство товаров народного потребления. В тоже время, предприятия производства средств производства, металлургической, химической, машиностроительной отраслей окупаются в отдаленной перспективе. При этом важно помнить, что чем больше разделение труда в экономике страны, тем она более богата и стабильна, поэтому только производство товаров народного потребления не может дать стабильный рост всей экономики страны. Более того, нынешний кризис спроса показал реальное значение ориентированности национальной экономики на внутренний спрос, на самое широкое разделение труда, когда стимулировать спрос можно простой диверсификацией промышленности, переключая ее на удовлетворение внутреннего спроса в модернизации производств, в создании новых направлений в промышленности. Никто не отменял законов экономического развития, спроса и предложения, цены и прибыли, но в социалистическом производстве они несут статистическую нагрузку более, чем практическую. Именно поэтому перспективное планирование и отложенная окупаемость дает большую устойчивость экономике, чем свертывание производств при капитализме, когда прибыль начинает падать. Но никто не задал вопрос, а что делать с людьми при закрытии производств, не приносящих прибыль. При капитализме все они оказываются на улице, социалистический способ производства подразумевает создание новых производств, направленных на внутренний спрос. Именно поэтому государственный социализм более гибок и нацелен на удовлетворение нужд всех трудящихся, а не кучки дельцов, переводящих убыточные предприятия в страны с небольшой заработной платой, бросая на произвол собственный народ.

6. Социализм лишает человека права на свободный труд и права на результаты своего труда, что нарушает одно из важнейших естественных прав человека. Надо полагать, что это право обладать собственной недвижимостью, созданной в результате личных достижений в бизнесе, возможности расширения своих вложений и как следствие, наслаждение результатами своего труда, не ограничивая себя рамками общественной морали. Наоборот, именно социализм делает труд человека подлинно свободным, так как ему не надо стремиться продать свой трудподороже, вступая в неустранимые противоречия с работодателем, стремящимся купить этот труд как можно дешевле, тем самым увеличив свою прибыль. Зависимость от воли нанимателя, конъюктуры спроса на конечную продукцию, изменения биржевых цен на сырье и прочие «радости» капиталистического мира, делают человека труда не только не свободным, но и рабом обстоятельств. Постоянное изменение налогового законодательства, стоимости услуг ЖКХ, рост цен, вынуждают трудящегося искать новое приложение собственных сил, когда не удовлетворение от результатов собственного труда движет человеком, а желание «свести концы с концами», попадая в еще большую зависимость от нанимателя. Желание воспользоваться полученными благами от своего труда приводит трудящегося капиталистического мира в зависимость от банкиров, выдающих кредиты на покупку товаров и жилья, и, следовательно, к боязни потерять работу и возможность выплачивать долговые проценты. Ничего этого нет при социализме, где всем гарантированы равные социальные и имущественные права, когда никакие внешние и внутренние обстоятельства не могут повлиять на исполнение государством своих социальных обязательств. Труд в социалистическом государстве наиболее свободен, так как трудящийся не решает задачу со многими неизвестными, сообразуя свою заработную плату с затратами на свое содержание, являющимися вторичными по отношению к социальным гарантиям и росту заработной платы в результате повышения эффективности труда не только одного человека, но всего коллектива в целом.

7. Государственное планирование и монополизм лишает граждан возможности выбора товара. Прежде всего, надо посмотреть, как это решается в современном монопольном капитализме, ведь капиталисту также необходимо планировать выпуск перспективных товаров, знать необходимое количество и качество товара, распределение его по социальным группам и многие другие факторы, оказывающие влияние на производство товаров. Статистика и планирование такие же неотъемлемые качества капитализма, как и социализма. Но в одном случае, капиталист стремиться обезопасить себя от возможных ошибок при определении перспективы разного рода товара, зачастую не вкладывая значительных средств в модернизацию производства, так как не уверен в размере получаемой прибыли и лишь меняет красивую обертку на старой «конфете», вводя в заблуждение покупателей. В другом случае социалистическое планирование может не просто расширять гамму производимых товаров, но перестраивать производства на выпуск новых, сообразуясь не с сиюминутной прибылью, но с наиболее полным удовлетворением потребности данного товара. Важно не оперировать отчетностью в денежном эквиваленте, но исключительно в товарном, так как только в этом случае можно учитывать потребность и удовлетворение этой потребности, а также нацеленность данного предприятия на расширение своего товарного производства, что позволит трудовому коллективу получить дополнительное вознаграждение за свой вклад в развитие экономики всей страны. Так, своевременное удовлетворение потребности в разного рода товарах, помогает увеличивать разделение труда в стране, укрепляя ее экономику.

Таким образом, преимущества государственного социализма перед капиталистическим способом производства очевидны и больших подтверждений не требуют. Государственный социализм глубоко национален и монархичен по своей сути, так как направлен, прежде всего, на наиболее полное удовлетворение всех нужд русской нации, совершенствование и возрастание национальной культуры и традиций, укрепление государственной мощи и создание социальных гарантий для всех, без исключения граждан России. Это единственный путь дальнейшего существования нашего народа и нашей страны, любой иной путь приведет нас к разделению на части и колониальному порабощению транснациональными компаниями, уничтожению национальных признаков и численности русского народа. Только подлинное народовластие в сочетании с государственным, беспартийным социализмом способно дать мощнейший импульс в развитии нашей страны и народа, где конечная цель лежит в духовном подъеме всего нашего общества, в возрождении народа - победителя.

Наиболее идеи социал-монархизма распространены сейчас во Франции. Это и неудивительно, ведь Франция первая страна ставшая жертвой молоха современного Мира. Где под лязг гильотины утверждались ублюдочные либеральные ценности.

Сайт Французских социал-монархистов